Сборник идеальных эссе по обществознанию. Поэт мужества и трагизма Держи повыше знамя

Задание 8

Какова роль реплик второстепенных персонажей в приведенной сцене пьесы Н.А.Островского «Гроза»?

Роль второстепенных персонажей в приведенной сцене «Грозы» очень важна.

Во-первых, для Катерины они звучат неоднозначно, тем самым усиливая ее страх перед грозой. В начале драмы, еще не имея на душе греха, она говорит о том, что смерть от молнии страшна внезапностью, ведь человек умирает без покаяния, со всеми дурными помыслами. Теперь же, после измены мужу, она воспринимает грозу еще и как карающую силу, а слова женщины еще больше убеждают ее в неотвратимости наказания за грех, что усиливает желание признаться.

Во-вторых, монолог Кулигина дает характеристику обществу, в котором пришлось оказаться «нездешним» Борису и Катерине. Изобретатель четко определяет, что в центре «темного царства» – суеверный страх и отсутствие тяги к познанию окружающего мира.

В-третьих, значима реплика Бориса: «Здесь страшнее!»Она указывает на то, что ситуация в семье Кабановых – тирания Кабановой и неспособность остальных противостоять ей – страшнее грозы. Эти слова буквально предвосхищают дальнейшие события, выражая мысль о том, что даже смерть лучше такой жизни.

Задание 9

В каких произведениях русской классики героям приходилось бороться со своим любовным чувством, как персонажам «Грозы» Н.А.Островского?

Бороться со своим любовным чувством приходилось многим героям русской классики. Героиня романа в стихах А.С.Пушкина «Евгений Онегин» Татьяна Ларина, влюбившись, сначала скрывает свое чувство, но после пишет письмо Евгению, так как не имеет надежды видеть его. В финале романа девушку ждет еще более тяжкое испытание: ей предстоит отказать Онегину, ведь она «другому отдана», хотя и признается, что все еще любит Евгения. Ясно, что отказ дается ей нелегко. Как и Катерина, Татьяна решается на смелый шаг ради любви, когда пишет письмо Онегину. Но жизнь в браке у Лариной отличается от жизни Катерины: она живет не в «темном царстве», уважает супруга и не изменяет ему, в отличие от Катерины.

Аксинье из романа – эпопеи М.А.Шолохова «Тихий Дон» тоже приходится бороться со своим любовным чувством. В самом начале произведения замужняя женщина пытается противостоять ухаживаниям Григория Мелехова, но, как и Катерина, все-таки решается на измену. Аксинья, как и героиня «Грозы»,в отношениях с любовником ищет счастья, которого ей недостает в браке. Жизнь обеих женщин сильно изменилась после замужества, стала тяжелее. И той, и другой приходится терпеть грубость со стороны родственников мужа, кроме того, аксинье приходится рабски трудиться и терпеть мужнины побои.

Задание 15

Знамя с Куликова

Сажусь на коня вороного -
Проносится тысяча лет.
Копыт не догонят подковы,
Луна не настигнет рассвет.

Сокрыты святые обеты
Земным и небесным холмом.
Но рваное знамя победы
Я вынес на теле моём.

Я вынес пути и печали,
Чтоб поздние дети могли
Латать им великие дали
И дыры российской земли.

Ю.Кузнецов, 1977

С какой целью Ю.П.Кузнецов переносит лирического героя стихотворения в прошлое?

В стихотворении Ю.П.Кузнецова лирический герой переносится на тысячу лет назад, чтобы принять участие в Куликовской битве. из этого сражения он смог вынести «рваное знамя победы».В третьей строфе стихотворения лирический герой объясняет, для чего ему потребовалось заглянуть в прошлое. Он предлагает потомкам латать знаменем «великие дали и дыры российской земли». С помощью этой метафоры лирический герой, который видит все изъяны в современном ему государстве, напоминает о героическом прошлом нашей страны и объясняет, что, вдохновившись победами предков, можно улучшить жизнь сейчас. «Я» в этой строфе – это собирательный образ всех воинов и тружеников, не пожалевших когда-то сил и даже жизней для своих потомков, которым теперь предстоит нести это знамя дальше и не осрамить его.

Задание 16

Какие отечественные поэты, как и Ю.Кузнецов, обращались к историческому прошлому России?

Отечественные поэты нередко обращались к историческому прошлому России, например, А.С.Пушкин в стихотворении «Стансы» вспоминает период царствования Петра I”Начало славных дней Петра мрачили мятежи и казни». Это произведение написано после восстания декабристов и адресовано Николаю I. Лирический герой, близкий автору, выражает надежду на то, что новый император будет подобен предку и будет «памятью, как он, не злобен». Как и А.С.Пушкину, Ю.П. Кузнецову обращение к прошлому помогает ярче и образнее раскрыть замысел, пронзительнее обратиться к адресату.

Таким же приемом пользуется М.Ю.Лермонтов в стихотворении «Бородино», где описывает события Отечественной войны 1812 года. Произведение начинается с диалога между представителями двух поколений. Дядя говорит, что в его время люди были «не то, что нынешнее племя», называет их богатырями. Если Ю.П.Кузнецов в своем стихотворении не сравнивает предков и потомков, то в стихотворении М.Ю.Лермонтова потомки оказываются слабее предков. В стихотворении «Знамя с Куликова» звучит надежда на то, что дети смогут достойно пронести это знамя, в то время как в «Бородине» ясно чувствуется разочарование в нынешнем поколении, боязнь, что оно окажется недостойным побед отцов.

Полина Староверова

Александр БОБРОВ

ДЕРЖИ ПОВЫШЕ ЗНАМЯ!

К 75-летию Юрия Кузнецова

Снова выступает из февральской тьмы образ вольного сына раздольной Кубани, который родился 11 февраля 1941 года, накануне мрака войны, а после службы на солнечной Кубе ворвался в литературную жизнь Москвы, в русскую поэзию со стихотворением о погибшем отце, и потом отразил самую тёмную пору ХХ века - распад великой державы, но написал: «И вместо точки я поставлю солнце!». В армии Юрий Кузнецов служил связистом, и это сейчас воспринимается как символ. Кузнецов узрел разломы, провалы и прорехи духа, из которых надвигалась тьма, и стал, как всадник-гонец из стихотворения "Знамя с Куликова", уходящий от погони и связывающий разрозненные войска, выносить русское знамя из невиданной битвы. Всадник спасал на теле изодранный стяг, «чтоб поздние дети могли латать им великие дали и дыры российской земли». Нашу землю продолжают безжалостно дырявить, а потому объективно роль поэта-провидца должна возрастать, но вся политика СМИ и культурных институтов сегодня такова, что пророки остаются не востребованы. А зря! Вот идёт в программе «Право голоса» обсуждение ближайшей судьбы ЕС и Шенгена, и профессор Елена Пономарёва вдруг приводит в качестве ёмкого аргумента строфу Кузнецова:

И что же век тебе принёс?

Безумие и опыт.

Быть иль не быть? - таков вопрос.

Он твой всегда, Европа…

Как злободневно! - всегда её вопрос, но сегодня и впрямь кажется, что от Европы провидение потребует окончательного ответа на гамлетовский вопрос. Или вот в стихотворении, посвящённом Станиславу Куняеву, он написал пророческие строки до всякого признания, что идёт страшная война - информационная, гибридная, бесовская - и постиг её вековую разрушительную бездну: «Потому что Третья ми-ровая // Началась до Первой мировой». Кстати, этот поэтический афоризм начисто опровергает суждение президента Путина и крики шоумена Жириновского, сводящиеся уже неоднократно к тому, что если бы не большевики - Россия стала бы победительницей в Первой мировой. Нет! - и сама разваливалась, и союзнички по Антанте, но уже враги по Третьей мировой - не дали бы. Увы, и сегодня на этой войне солдаты Слова, певцы Империи, укрепляющие дух защитников - не нужны, они шельмуются или замалчиваются. Тут гражданская школа поручика Лермонтова или георгиевского кавалера Гумилёва вытесняется филологическими изысками, кружевами Мандельштама и Бродского. Но характерно признание Евгения Рейна, которого Иосиф Бродский называл своим учителем: «Кузнецов, как всякое очень крупное явление, в общем-то, вышел из тьмы, в которой видны некие огненные знаки, которые мы до конца не понимаем. Нам явлен поэт огромной трагической силы, с поразительной способностью к формулировке, к концепции. Я не знаю в истории русской поэзии чего-то в этом смысле равного Кузнецову. Быть может, только Тютчев?! И я нисколько не преувеличиваю. Может быть, и современная критика ещё не понимает поэта. Он - поэт конца, он - поэт трагического занавеса, который опустился над нашей историей… Он силой своего громадного таланта может сформулировать то, о чём мы только догадываемся».

То есть и в чуждом ему лагере признали гениальность Кузнецова, но СМИ позорно промолчали даже о преждевременной смерти надорвавшегося поэта в мрачном ноябре 2003 года. Он работал с неистовой силой, отринул все вредные привычки и пустое времяпровождение, писал труд о поэзии, свою главную поэму «Путь Христа», где хотел «представить Христа живым человеком». О плодах сих духовных исканий были разные суждения, но поэма была опубликована в «Нашем современнике» с благословения о. Дмитрия (Дудко). Вообще, многолетняя работа в главном русском журнале - особая и последняя глава в жизни Кузнецова. Она родила сильную книгу поэта и главного редактора «Нашего современника» Станислава Куняева «…И бездны мрачной на краю. Размышления о судьбе и творчестве Юрия Кузнецова», которая вышла в Году литературы и стала, конечно, главным исследованием этой удивительной и неразгаданной судьбы. Откликаясь на неё восторженной рецензией, критик Андрей Канавщиков вдруг решил противопоставить мудрой любви Куняева мои воспоминания: «…Можно привести пример из Александра Боброва. Который тоже очень любит Юрия Кузнецова, но который предпочитает любить не Кузнецова как конкретного автора, с оригинальным лицом, неповторимым почерком, с собственной биографией, но любить, как придуманную им икону. Бобров предпочитает просто не замечать то в Кузнецове, что не близко его мировосприятию. «Мы сидели с Юрием Кузнецовым в памятном «пестром зале» ЦДЛ в перестройку, когда уже начала трещать держава, и на мой вздох «Не удержать…» Юрий играл желваками и почти кричал: «Нет. Только держава - от Тикси до Кушки. До Кушки!», - так эмоционально выстраивает собственную вселенную Бобров. Хотя реально нужно ещё поискать другого автора, который бы так много в позднее советское время писал о распаде, разрыве семейных, родовых связей, который бы был столь апокалиптичен, столь бездноцентричен, как Юрий Кузнецов…». А я разве этого не вижу - не описываю силу его апокалиптического лиризма? Но он не желал верить в крушение империи! И вообще, почему-то сегодня у русских литераторов в крови: сталкивать друг с другом поэтов, даже глядящих в одну сторону и поющих об одном. Зачем какие-то иконы?! Неужели затем, чтобы мы проиграли Третью мировую? Именно об этом и предупреждал поэт в стихотворении «Сухое зло», возвращаясь к образу выносимого из боя знамени:

Копошится звёздный муравейник.

Все дороги отягчают дух.

Зло и сухо думает репейник

Обо всём, что движется вокруг.

Цепким зраком он следит за нами,

Хоть о нас не знает ничего.

Всё-таки держи повыше знамя,

А не то он вцепится в него.

С точки зрения чисто филологической, Кузнецов сказал о себе сам: «Всё, что касалось меня, я превращал в поэзию и миф. Где проходит меж ними граница, мне как поэту безразлично. Сначала я впитываю мир и вещи мира, как воду губка, а потом выжимаю их обратно, но они уже становятся другого качества. Я осваивал поэтическое пространство в основном в двух направлениях: народного эпоса (частично греческого), русской истории и христианской мифологии». С точки зрения поэтической и философской - Кузнецов неисчерпаем и ещё ждёт своего прочтения. Сегодня не его время, но точку ставить рано, недаром он предвещал:

В этом мире погибнет чужое,

Но родное сожмётся в кулак…

Не знаю, кто как, а я больше всего жду этого спасительного пророчества Юрия Кузнецова.

30 июля 2010 - Юрий КУЗНЕЦОВ, раздел «Наследие»
Материал из журнала № 9 - Июль 2010

Знамя с Куликова

Сажусь на коня вороного -
Проносится тысяча лет.
Копыт не догонят подковы,
Луна не настигнет рассвет.
Сокрыты святые обеты
Земным и небесным холмом.
Но рваное знамя победы
Я вынес на теле моем.
Я вынес пути и печали,
Чтоб поздние дети могли
Латать им великие дали
И дыры российской земли.

Вина

Мы пришли в этот храм не венчаться,
Мы пришли этот храм не взрывать,
Мы пришли в этот храм попрощаться,
Мы пришли в этот храм зарыдать.

Потускнели скорбящие лики
И уже ни о ком не скорбят.
Отсырели разящие пики
И уже никого не разят.

Полон воздух забытой отравы,
Не известной ни миру, ни нам.
Через купол ползучие травы,
Словно слёзы, бегут по стенам.

Наплывают бугристым потоком,
Обвиваются выше колен.
Мы забыли о самом высоком
После стольких утрат и измен.

Мы забыли, что полон угрозы
Этот мир, как заброшенный храм.
И текут наши детские слёзы,
И взбегает трава по ногам.

Да! Текут наши чистые слёзы.
Глухо вторит заброшенный храм.
И взбегают ползучие лозы,
Словно пламя, по нашим ногам.

То не лето красное горит,
Не осенний пламень полыхает, -
То любовь со мною говорит,
И душа любви благоухает.

Пролетают где-то стороной
Городские грохоты и свисты.
И стоят в окне передо мной
Все мои желания и мысли.

Все они певучи и легки,
Все они цветны и ароматны,
Все они отсюда далеки,
Все передо мной - и невозвратны.

Я уже не знаю, сколько лет
Жизнь моя другую вспоминает.
За окном потусторонний свет
Говорит о том, что смерти нет,
Все живут, никто не умирает!

Поединок

Противу Москвы и славянских кровей
На полную грудь рокотал Челубей,
Носясь среди мрака,
И так заливался: - Мне равного нет!
- Прости меня, Боже, - сказал Пересвет, -
Он брешет, собака!

Взошел на коня и ударил коня,
Стремнину копья на зарю накреня,
Как вылитый витязь!
Молитесь, родные, по белым церквам.
Все навье проснулось и бьет по глазам.
Он скачет. Молитесь!

Все навье проснулось - и пылью и мглой
Повыело очи. Он скачет слепой!
Но Бог не оставил.
В руке Пересвета прозрело копье -
Всевидящий Глаз озарил острие
И волю направил.

Глядели две рати, леса и холмы,
Как мчались навстречу две пыли, две тьмы,
Две молнии света -
И сшиблись… Удар досягнул до луны!
И вышло, блистая, из вражьей спины
Копье Пересвета.

Задумались кони… Забыт Челубей.
Немало покрыто великих скорбей
Морщинистой сетью.
Над русскою славой кружит воронье.
Но память мою направляет копье
И зрит сквозь столетья.

Ни великий покой, ни уют,
Ни высокий совет, ни любовь!
Посмотри! Твою землю грызут
Даже те, у кого нет зубов.
И пинают и топчут её
Даже те, у кого нету ног,
И хватают родное твоё
Даже те, у кого нету рук.
А вдали, на краю твоих мук
То ли дьявол стоит, то ли Бог.

Струна

В землю белый и красный легли,
Посылая друг другу проклятья,
Два ствола поднялись из земли
От единого корня, как братья.

В пыль гражданская распря сошла,
Но закваска могильная бродит.
Отклоняется ствол от ствола,
Словно дьявол меж ними проходит.

Далеко бы они разошлись,
Да отца-старика по наитью
Посетила счастливая мысль -
Их связать металлической нитью.

Слушай, слушай, родная страна,
В грозовую ненастную пору,
Как рыдает от ветра струна
И разносится плач по простору.

В ясный день не рыдает она,
И становятся братья родными.
И такая стоит тишина,
Словно ангел витает над ними.

Возвращение

Шёл отец, шёл отец невредим
Через минное поле.
Превратился в клубящийся дым -
Ни могилы, ни боли.

Мама, мама, война не вернёт…
Не гляди на дорогу.
Столб крутящейся пыли идёт
Через поле к порогу.

Словно машет из пыли рука,
Светят очи живые.
Шевелятся открытки на дне сундука -
Фронтовые.

Всякий раз, когда мать его ждёт, -
Через поле и пашню
Столб клубящейся пыли бредёт,
Одинокий и страшный.

Последняя ночь

Я погиб, хотя ещё не умер,
Мне приснились сны моих врагов.
Я увидел их и обезумел

Верно, мне позволил Бог увидеть,
Как умеют предавать свои,
Как чужие могут ненавидеть

Жизнь прошла, но я ещё не умер.
Слава - дым иль мара на пути.
Я увидел дым и обезумел:
Мне его не удержать в горсти!

Я увидел сны врагов природы,
А не только сны моих врагов.
Мне приснилась ненависть свободы
В ночь перед скончанием веков.

Я услышал, как шумят чужие,
А не только говорят свои.
Я услышал, как молчит Россия
В ночь перед сожжением любви.

Вон уже пылает хата с краю,
Вон бегут все крысы бытия!
Я погиб, хотя за край хватаю:
- Господи! А Родина моя?!

Сербская песня

Как случилось, как же так случилось?!
Наше солнце в море завалилось.
Вспомню поле Косово и плачу,
Перед Богом слёз своих не прячу.
Кто-то предал, ад и пламень лютый!
В спину солнца нож вонзил погнутый.
Кто нас предал, жги его лют пламень!
Знает только Бог и Чёрный камень.
И наутро над былой державой
Вместо солнца нож взошёл кровавый.
Наше сердце на куски разбито,
Наше зренье стало триочито:
Туфлю Папы смотрит одним оком,
Магомета смотрит другим оком,
Третьим оком - Русию святую,
Что стоит от Бога одесную…
Бог высоко, Русия далёко,
Ноет рана старая жестоко.
В белом свете всё перевернулось,
Русия от Бога отвернулась.
В синем небе над родной державой
Вместо солнца всходит нож кровавый.
Я пойду взойду на Чёрну гору
И всё сердце выплачу простору.
Буду плакать и молиться долго,
Может, голос мой дойдёт до Бога.
Может, ангел плюнет в очи серба,
Его душу заберёт на небо.

Серафим

Души рассеянная даль,
Судьбы раздёрганные звенья.
Разбилась русская печаль
О старый камень преткновенья.

Желает вольный человек
Сосредоточиться для Бога.
Но суждена ему навек
О трёх концах одна дорога.

Песок и пыль летят в лицо,
Бормочет он что ни попало.
Святой молитвы колесо
Стальные спицы растеряло.

А на распутье перед ним
На камне подвига святого
Стоит незримый Серафим -
Убогий старец из Сарова.

Полюбите живого Христа…

Полюбите живого Христа,
Что ходил по росе
И сидел у ночного костра,
Освещённый, как все.

Где та древняя свежесть зари,
Аромат и тепло?
Царство Божье гудит изнутри,
Как пустое дупло.

Ваша вера суха и темна,
И хромает она.
Костыли, а не крылья у вас,
Вы разрыв, а не связь.

Так откройтесь дыханью куста,
Содроганью зарниц
И услышите голос Христа,
А не шорох страниц.

Русский маятник

Качнулся влево русский маятник,
И нас налево занесло.
Налево чёрт, как понимаете,
Увеличительное зло.

Во всю ивановскую маятник
Ударил чёрта между глаз.
Идут часы, как понимаете,
И нас качает всякий раз.

На этом сказка не кончается,
Она уходит вглубь и вширь,
Где русский маятник качается,
Как на распутье богатырь.

Качнётся вправо русский маятник.
Направо Бог. Он нас простит.
Часы идут, как понимаете,
Покамест богатырь стоит.

ЮРИЙ ПОЛИКАРПОВИЧ КУЗНЕЦОВ (11 февраля 1941, станица Ленинградская, Краснодарский край - 17 ноября 2003, Москва) - русский поэт, лауреат Государственной премии РСФСР (1990), профессор Литературного института, был редактором отдела поэзии в журнале «Наш современник», членом Союза писателей России, академиком Академии российской словесности (с 1996).

До конца жизни вел поэтические семинары в Литературном институте и на Высших литературных курсах. Издал около двадцати стихотворных книг. Автор многочисленных стихотворных переводов как поэтов из национальных республик, так и зарубежных (Дж. Байрон, Дж. Китс, А. Рембо, А. Мицкевич, В. Незвал и др.), перевёл также «Орлеанскую деву» Шиллера.

В 1998 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II перевёл на современный русский язык и изложил в стихотворной форме «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, за что ему была вручена литературная премия.

Родился на Кубани в станице Ленинградской Краснодарского края 11 февраля 1941 года в семье кадрового военного и учительницы. Отец поэта, начальник разведки корпуса, погиб на Сапун-горе в 1944 году в битве за освобождение Севастополя. Эта смерть оказала в дальнейшем большое влияние на творчество Юрия Кузнецова. Через село, где поэт жил в раннем детстве, прогремела война.

Отрочество поэта прошло в Тихорецке, а юность - в Краснодаре. После окончания школы Кузнецов проучился один год в Кубанском университете, откуда ушёл в армию. Служил связистом на Кубе в разгар Карибского кризиса 1962 года, когда мир был на грани ядерной войны. После армии некоторое время работал в милиции. В 1970 году с отличием закончил Литературный институт им. А. М. Горького.

Первое стихотворение написал в девять лет. Первая публикация увидела свет в районной газете в 1957 г. Впервые Кузнецов заявил о себе, как о поэте, будучи студентом в Литературном институте им. А. М. Горького, стихотворением «Атомная сказка», которое явилось веским аргументом в так называемом споре «физиков и лириков».

Имя Юрия Кузнецова постоянно присутствовало в критике 1970-1980-х годов, вызывая много споров и интерес читателей (например, спор о нравственности или безнравственности строки «Я пил из черепа отца»). Это короткое стихотворение о черепе стало самым ярким выражение той скорби и боли поэта о жестокости войны, которая лишила целое поколение возможности сесть за стол с отцами; сыновьям осталось только то, что лежит в могилах: вместо «сказки лица» - одни черепа…

Значительное место в творчестве Юрия Кузнецова занимает военная лирика, стихотворения о Великой Отечественной войне. По признанию поэта, воспоминания о войне стали важнейшими мотивами его поэзии. По мнению некоторых критиков, стихотворение из военной лирики «Возвращение» занимает особое место в творчестве поэта, производя на читателя яркое эмоциональное впечатление. Творчество Юрия Кузнецова служит вдохновением при написании музыкальных произведений. Так, композитор Виктор Гаврилович Захарченко положил на музыку около 30 стихотворений поэта, среди которых «Возвращение», «Когда я не плачу, когда не рыдаю» и др. Их исполняет Государственный академический Кубанский казачий хор.

Ключевыми словами поэтического мира Юрия Кузнецова являются символ и миф, разрыв и связь. В своём творчестве Юрий Кузнецов часто обращается к вечным проблемам добра и зла, божественного и человеческого, в его стихах переплетаются философия, мифология и гражданская лирика. Примером тому служат широкие по замыслу поэмы на библейскую тематику («Путь Христа», «Сошествие в Ад»), которые он писал в последние годы. Названия книг Юрия Кузнецова, по его признанию, являются своего рода поэтическими манифестами.

Умер Кузнецов в Москве 17 ноября 2003 года от сердечного приступа. Свое последнее стихотворение «Молитва» он написал за девять дней до смерти. Это - завещание поэта, которого называли «сумеречным ангелом русской поэзии», «самым трагическим поэтом России». К нему относились по–разному. Апологеты обожествляли его, для противников он был «вурдалаком». Бесспорно одно: Юрий Кузнецов стал одним из самых ярких явлений в поэзии эпохи так называемого «застоя».

Пояснение.

В стихотворении «Знамя с Куликова» Ю. Кузнецов обращается к историческому прошлому родной земли, продолжает традиции русских поэтов.

Героическим прошлым своей Родины гордился Пушкин. В «Евгении Онегине» поэт восхищается стенами древнего Кремля:

Вот, окружён своей дубравой,

Петровский замок. Мрачно он

Недавнею гордится славой.

Напрасно ждал Наполеон,

Последним счастьем упоённый,

Москвы коленопреклонённой

С ключами старого Кремля:

Нет, не пошла Москва моя

К нему с повинной головою.

Сколько гордости и сыновней любви в этих строках! Сколько веры в вели-кое предназначение России!

К истории Куликовской битвы обращается Александр Блок в стихотворении «На поле Куликовом». У Блока, как и у Кузнецова, возникает образ степной кобылицы, которая несется вперед навстречу закату в крови, и остановить ее не под силу уже никому. Не случайно автор в своем стихотворении проводит параллель с Куликовской битвой, словно бы намекая, что теперь Руси вновь придется обороняться.

У Пушкина, у Блока, у Кузнецова нельзя не увидеть главного. У России трудная судьба. Из скольких битв и передряг приходилось ей возрождаться! Но сколько бы лет не прошло, всадник-гонец, уходящий от погони и связывающий разрозненные войска, по-прежнему, как и в былые времена, готов выносить русское знамя из невиданной битвы. Всадник спасал на теле изодранный стяг, «чтоб поздние дети могли латать им великие дали и дыры российской земли». Одно это может искупить многое в кровавой истории Отечества и дать надежду на грядущее.

В каких произведениях русской классики звучит обращение к историческому прошлому нашей Родины и как эти произведения можно соотнести со стихотворением Ю. Кузнецова «Знамя с Куликова»?

«Знамя с Куликова»

Сажусь на коня вороного -

Проносится тысяча лет.

Копыт не догонят подковы,

Луна не настигнет рассвет.

Сокрыты святые обеты

Земным и небесным холмом.

Но рваное знамя победы

Я вынес на теле моём.

Я вынес пути и печали,

Чтоб поздние дети могли

Латать им великие дали

И дыры российской земли.

(Юрий Кузнецов. 1977)

Показать текст целиком

Обращение к историческому прошлому нашей Родины звучит во многих произведения русской классики.

Так, в стихотворении М. Ю. Лермонтова «Бородино» автор восхищается и гордится подвигом простого народа: "Уж мы пойдем ломить стеною, уж постоим мы головою за Родину свою». Победа в войне – заслуга солдат, а не политиков и полководцев. Основная часть произведения это – рассказ о Бородинском сражении 1812 года. Событие такого масштаба навсегда останется в памяти людей: «Недаром помнит вся Россия про день Бородина!».

Стихотворении «На поле Куликовом» А. А

Критерии