В конце X-начале XI вв. происходит перестройка общества на территориальных началах, родовую общину сменяет территориальная . Процесс этот нашел отражение и в истории городской общины, которая сама становится территориальной, формируется кончанско-сотенная система . Параллельно шел рост городской округи - растут и крепнут города-государства.

В 980 г. князь Владимир объединил под своей властью Киев, Новгород и Полоцк и стал единоличным правителем Руси . Владимир приступил к решению крупных государственных задач, он восстановил вновь единство Русской земли. Укреплял систему управления страной.

Одной из важнейших государственных реформ стало крещение Руси в 988 г. Оно оказалось связано с внутриполитическим кризисом в Византийской империи.

Византийские императоры Константин и Василий II просили у Владимира помощи против мятежника Варды Фоки. Владимир обещал помочь императорам, но с условием, что они отдадут ему в жены свою сестру Анну. Императоры согласились, но потребовали, чтобы князь принял христианскую веру. После разгрома Фоки они не спешили выполнить обещание. Тогда Владимир захватил город Херсонес и пригрозил захватом Константинополя. Императорам пришлось согласиться не только на замужество сестры, но и на то, чтобы Владимир был крещен не в Константинополе, а в Херсонесе. Возвратившись обратно в Киев, Владимир уничтожил языческие идолы и крестил иевлян. Крещение Владимира и киевлян стало началом распространения христианства на Руси.

Крещение Руси объяснялось целым рядом исторических причин:

1) развивавшееся государство не допускало многобожия с его племенными богами и политеистической религии. Это подрывало государственные устои. «Один великий князь, один всемогущий Бог»;

2) принятие христианства способствовало развитию международных отношений, так как почти во всех европейских странах христианство было принято как религия;

3) христианство с его идеей, что все идет от Бога - и богатство, и бедность, и счастье, и несчастье, давало людям некоторое примирение с действительностью.

Принятие христианства способствовало расцвету материальной культуры (иконопись, фреска, мозаика, возведение куполов).

С христианством пришла письменность на славянском языке. При монастырях возникли школы.

После принятия христианства восточнославянские племена объединились в древнерусскую народность.

Роль церкви в Древней Руси

Уже к концу X-XI в. на Руси появилась стройная система организации церковной религиозной жизни. Она была создана по образу и подобию византийской церкви, во главе которой стоял патриарх . Во главе христианской церкви на Руси стоял митрополит Киевский и всея Руси.

При церквах и монастырях появились школы и библиотеки, первые из которых были открыты по инициативе самого князя Владимира. Здесь же трудились первые русские летописцы, переписчики и переводчики известных церковных и светских сочинений, художники-иконописцы.

Содействовала церковь и развитию хозяйства страны. Видные церковные деятели, а также монастыри уже в XI-XII вв. получили от великих князей земельные владения и развернули на них собственное хозяйство.

Устанавливается тесная взаимосвязь между светской и церковной властью, при главенстве первой над второй. В первой половине XIII в. начинается оформление церковной юрисдикции . Теперь в компетенцию церкви входит рассмотрение дел о браке, разводе, семье, некоторые наследственные дела. Церковь также имела весомое значение и в международных делах, связанных с углублением отношений с христианскими государствами и церквами.

Церковь пропагандировала человеколюбие, терпимость, уважение к родителям и детям, к личности женщины-матери и призывала к этому народ. Значительную роль церковь играла и в укреплении единства Руси. Церковные деятели в дальнейшем не раз выполняли роль миротворцев в княжеских распрях.

В крупных городах церковную власть над русскими землями осуществляли епископы . В Новгороде как одном из крупнейших городов, центре большого края, религиозная жизнь направлялась архиепископом.

Церковь выступала против христианства римского образца. Вероотступниками считались те, кто провозглашал народную языческую культуру.

Таким образом церковь способствовала изоляции Руси от западноевропейской культуры. Для Руси такое заявление церкви являлось неприемлемым, так как Русь сотрудничала со многими западноевропейскими странами, проповедовавшими католическую религию.

Церковь процветала за счет применения труда зависимых людей, обирала людей путем ростовщичества и т.д. Многие видные деятели церкви участвовали в политических интригах. Поэтому действия церкви вызывали больше негатива у людей.

Принятие христианства в Киевской Руси способствовало включению ее в европейский христианский мир, а значит, Русь стала равноправным элементом европейского цивилизованного развития. Однако принятие христианства в православном варианте имело свои негативные последствия. Православие способствовало обособлению Руси от западноевропейской цивилизации.

Церковь в древней Руси.

По поводу принятия христианства на Руси написано множество исследований, в основе которых лежат как древнерусские летописи, так и иностранные источники. В многочисленных работах отечественных и зарубежных исследователей показан тот сложнейший процесс утверждения христианства на Руси, начатый задолго до Владимира Святого. Однако государственной религией православное христианство стало только в результате принятие Владимиром некоторое политического решения об официальном крещении Руси, положившее начало его административным реформам.

Однако, новая епархия стала составной частью константинопольского патриархата. А поскольку свои клерикальные кадры появились значительно позже, все первые епископы и даже священники были греками. Благо их в Византии было великое множество. Одних только епископов до 6000! Вот эти «излишки» и хлынули на Русь, на новые русские хлеба. Они назначались и управлялись из Византии константинопольским патриархом. Источники свидетельствуют, что за все время существования киевского княжества митрополитами было всего два русских: Илларион при Ярославе Мудром (1051 год) и Клим при Изяславе (1148 год). Константинопольский патриарх мог даже присылать епископов без согласования с митрополитом. И, конечно же, тщательно следил за своевременным поступлением платежей, источниками которых были прямые сборы прихожан, доходы от церковного суда и монастыри.

Возникновение первой митрополии в Киевской Руси произошло в IX веке. Никоновская летопись сообщает о деятельности митрополита Михаила Сирина, назначенного на Русь константинопольским патриархом Фотием в 862 году. Во всяком случае, ряд историков считает, что Византии не было нужды создавать митрополию после крещения Владимира. Некоторые из них выдвигают гипотезу о том, что митрополия находилась не в Киеве, а в Переяславле. Митрополит того периода Леон имел титул «Леон митрополит Русский Переяславский». Предполагается, что митрополитом во время крещения Руси был Иоанн, с кем у Владимира, видимо, были испорчены отношения в результате его предыдущей политики антихристианского террора. Первым же митрополитом после акта крещения Руси, не вызывающим сомнения в реальности, был грек Феопемпт.

Структура византийской церкви была такова, что наличие митрополии давало право создавать епископии. Во времена Владимира и Ярослава епископии были созданы во всех крупных административных центрах: Новгороде, Белгороде, Полоцке, Чернигове, Переяславле. По мере колонизации новых территорий появлялись новые епископии. В Ростовской земле епископия была создана для ускорения процесса вовлечения в орбиту влияния государства и церкви местных жителей: славянского и финского происхождения. В Галиче, Смоленске, Рязани епископии появились на протяжении XI-XIII веков.

После смерти Ярослава Мудрого, как мы помним, возник триумвират князей: Изяслав в Киеве, Святослав в Чернигове и Всеволод в Переяславле. Начало феодальной раздробленности единого государства было подкреплено созданием двух новых митрополий: в Чернигове и Переяславле. Влияние новых митрополий было огромным. Черниговская епархия, например, охватывала пространство от Чернигова на западе до Рязани и Мурома на северо-востоке. Появление новых митрополий было связано, видимо, с очень тесными отношениями Всеволода с Византией: он был женат на дочери византийского императора.

Но после того, как Всеволод стал киевским князем, он добился объединения церковного руководства во главе с киевским митрополитом. Попытка Андрея Боголюбского в 60-х годах XII века создать митрополию в Суздале не увенчалась успехом. Византийский император и константинопольский патриарх не одобрили намерений князя Андрея, понимавших, что эта акция может вывести часть церковной иерархии из-под подчинения Константинополю. Только в Новгороде было разрешено создать архиепископию, которая добилась права избирать иерархов на месте, а не по назначению из Киева.

Роль церкви на разных этапах ее становления была различной. В первые десятилетия своего существования, когда церковь еще не обладала своей собственностью и средствами, она в значительной степени зависела от княжеской политики. Так судебные права были предоставлены церкви княжеской властью. Богатство монастырей имело своим происхождением веру православных в то, что молитва монахов за спасение души сильнее, чем добрые дела умершего христианина. Поэтому каждый состоятельный человек старался спасти свою душу, делая вклады землей или деньгами в существующие монастыри, или даже основывая их. Когда церковь получила свои источники доходов, ее зависимость от светской власти ослабла.

И тем не менее наличие единого управления церковью с центром в Киеве позволяло церкви не только противостоять центробежным силам княжеских распрей, но и оказывать определяющее влияние на формирование единого общественного сознания, письменности, литературы, художественного творчества, культуры вообще. Церковь взяла на себя судебное разрешение множества гражданских дел, связанных с семейными отношениями. Более того, как это не покажется странным, церковь расширила свои права на такой специфический институт, как служба мер весов.

Конечно, как правило, епископы отстаивали интересы своих удельных князей, однако киевский митрополит старался влиять на разрешение межкняжеских конфликтов. Каждое достижение мирного согласия сопровождалось крестным целованием. Однако, влияние иерархов церкви не всегда было определяющим. Так участие духовенства в созванном Ярославом Осмомыслом соборе не стало препятствием передачи власти после смерти Ярослава Владимиру, а не Олегу.

Таким образом, мы видим, что в отличие от удельного порядка княжения в Киевской Руси, церковная организация была единой, подчиненной киевскому митрополиту. И в этом отношении вплоть до монголо-татарского разгрома структура церкви не менялась. Называть эту церковь украинской или российской может только человек, испытывающий комплекс национальной неполноценности и стремящийся любыми путями доказать преимущества своей нации задним числом и путем фантазий. Более того, как будет видно в дальнейшем, даже в польский период различие проходило в большей степени не по национальности, а по вероисповеданию. В этот период православная церковь стала бастионом, предотвратившим полное растворение украинцев (это уже XV-XVI век) в польской среде.

Единая культура Древней Руси.

Даже по современным масштабам территория Киевской Руси огромна. Трудно даже представить себе как передвигались по таким необъятным просторам дружины киевских князей и торговый люд. И тем не менее разбросанные на таком огромном расстоянии друг от друга города и веси были объединены единой верой и единой культурой. Из всего многообразия культурных связей рассмотрим только архитектуру. Заметим, что храмовая архитектура пришла на Русь из Византии, то есть первые зодчие были греками, и по этой причине первые храмы представляли собой последние архитектурные достижения восточного православия. Классической храмовой конструкцией на всей территории северной и южной Руси стала так называемая крестово-купольная композиция, представляющая собой остов здания в виде куба, расчлененного 4 столбами (греческий крест), на котором покоится центральный световой барабан.

Конечно, русские мастера внесли в храмовую архитектуру элементы, свойственные их видению, соответствующие природе Руси, строительным технологиям того периода. На протяжении двух-трех десятилетий XI века в Киеве, Новгороде и Полоцке были построены близкие по своему строению и одноименные соборы святой Софии. София Киевская имела 13 куполов, Новгородская – 5 и Полоцкая - 7. Появление трех однотипных и одноименных храмов знаменовали политическое и культурное единство Руси. Вообще, наличие величественных храмов было для князей своего рода визитной карточкой, свидетельством богатства и силы. Князья соперничали не только на поле боя, но и в строительстве храмов, в изготовлении символов княжеской власти из серебра и золота.

В рамках публикуемой работы нет возможности подробно останавливаться на сравнении особенностей возводимых соборов и церквей. Отметим только главное. Практически весь XI век на всей территории Руси высились, устремленные ввысь православные храмы, подчеркивающие идею единения государства Владимира, Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха. Но, начиная с конца XI века, в период разгара междоусобных войн, в архитектурном стиле сформировались два направления. С одной стороны князья и зодчие стремились вернуться к формам, напоминающим о величии и силе времен Ярослава, а с другой – к формам, демонстрирующим оригинальность замысла. Иными словами шла борьба между политическим и творческим началом в храмовой архитектуре. Не случайно Всеволод Большое гнездо начал в 1185 году перестраивать (после пожара) одноглавый Успенский таким образом, чтобы он напоминал митрополичий собор времен Ярослава Мудрого.

Каждая тема времен Киевской Руси – неисчерпаема. Мы оставляем за рамками рассмотрения такие важные составляющие культуры как древнерусская литература, философия, бытовая письменность и многие другие. Оставляем также такую важную тему как двуеверие, то есть причудливое и, вне сомнения, оригинальное для каждой местности, сочетание заимствованного христианского мировоззрения и укоренившихся традиций язычества.

На Руси первые каменные храмы были построены в Киеве, Новгороде и Владимире. В главном соборе Киева Святой Софии, построенном из плинфы, с девятью куполами, чувствуется влияние мастеров из Константинополя. Новой чертой становится окружение храма открытой галереей-гульбищем и возведение его на высоком цоколе - подклете. Наружная декорация иногда имитировала в камне традиционную деревянную резьбу. Этим особенно отличались соборы Владимира - Успенский и Дмитровский, а также храм Покрова на Нерли - жемчужина русского зодчества 12 века. Мотивы белокаменной резьбы напоминают не только традиционные славянские резные деревянные узоры, но во многом сходны с романской скульптурой Западной Европы. В 13-14 веках, в связи с татаро-монгольским нашествием, зодчество Древней Руси практически везде затухает, кроме Новгорода и Пскова, чтобы в 15 веке пережить новый бурный расцвет, особенно во время правления Ивана III. Новгородский собор св.Софии. Ярослав Мудрый до конца жизни своей был благодарен новгородцам, посадившим его на киевский престол. Дал он им в князья любимого своего сына — Владимира, а когда тот с новгородской дружиной по отцовскому приказу разбил волжских болгар и захватил богатую добычу, Ярослав не поскупился: все отдал Новгороду. И решили новгородцы возвести у себя Новгородский Софийский собор, увенчанный пятью главами. Софию Новгородскую строили семь лет, и освящение ее состоялось в 1052 году. Святой князь Владимир по освящении собора прожил менее месяца, скончался 4 октября 1052 года и похоронен был в церкви Святой Софии.

Собор построен из простого обтесанного камня и кирпича. На нем шесть глав, из которых пять находятся посередине, а шестая на юго-западной стороне над лестницей, ведущей на хоры. Самая большая глава (средняя) сначала имела форму опрокинутого котла, но потом над ней была надстроена верхушка в виде луковицы. Средняя глава в 1408 году была обложена медными, вызолоченными через огонь листами, а другие главы собора были крыты свинцом. Кресты на главах были тоже медные, вызолоченные через огонь. Наверху креста средней главы находится металлический голубь, который служит символом осенения Духа Святого над храмом и всеми молящимися. Первоначально Софийский новгородский собор (как и вообще все древние храмы) был устроен с одним приделом во имя Успения Божией Матери, но потом были сооружены еще пять приделов. По внешнему виду собор представляет собой правильный четырехугольник, возвышающийся без уступов от основания до кровли. С восточной части он выдается тремя полукружиями по числу трех составных частей его: трапезы (престола), жертвенника и диаконника. До реставрации 1900 года входов в собор было три (с западной, северной и южной сторон), а потом вместо окна с северо-восточной стороны был устроен еще один вход — для духовенства.

Власть в конце XI века редко на долгое время оставалась в руках одного князя. Всего на два-три года появлялся князь в Новгороде, чтобы потом уйти. За этот срок София Новгородская утратила в сознании горожан неразрывную связь с князем и стала своего рода символом Новгородской республики. Рядом с храмом собиралось вече, в нем служили торжественные молебны в честь военных побед, возводили избранных на высшие должности, хранили казну. Поэтому в течение 58 лет собор оставался не расписанным. О первоначальной настенной росписи собора нет точных и определенных сведений. Известно только, что для росписи главного купола специально были вызваны греческие иконописцы. Только в 1108 году по заказу епископа Никиты София Новгородская была изукрашена фресками. И после смерти святителя Никиты роспись собора продолжалась на средства, которые остались после него. Об изображении Христа Пантократора в куполе собора сохранилась древняя легенда, записанная в Новгородской летописи. Предание рассказывает, что мастера, расписавшие фреску, изобразили Спасителя с благословляющей рукой. Однако на другое утро рука оказалась сжатой. Трижды художники переписывали изображение, пока от него не изошел глас: «Писари, писари! О, писари! Не пишите мя благословляющею рукою (напишите мя со сжатою рукою). Аз бо в сей руце моей сей Великий Новеград держу; когда сия (рука) моя распространится, тогда будет граду сему скончание». К сожалению, изображение это в годы Великой Отечественой войны было утрачено. В южной галерее храма сохранилось изображение Константина и Елены, о котором до сих пор ведутся споры исследователей. Образы византийского императора, провозгласившего христианство государственной религией, и его матери, нашедшей в 326 году в Иерусалиме крест, на котором был распят Христос, как нельзя более подходят главному собору Новгорода. Они наглядно демонстрировали торжество христианства и святость благочестивых царей. Необычными же были техника исполнения и стилистические особенности изображения. Ученые установили, что и техника живописи, и подбор красок были нетипичны для русских мастеров. Поэтому исследователи предположили, что изображение это писано западноевропейским или скандинавским мастером в 1144 году (или около этого года). Гипотеза эта имеет основание, ведь Новгород по своему географическому положению тяготел к северным странам Европы. Да и в самом облике Софии Новгородской проявились черты романской архитектуры (в частности, техника кладки стен из огромных, неправильной формы камней). Могучие стены храма, сложенные из диких камней с их неровной шероховатой поверхностью, не были оштукатурены до середины XII века. Зато потом штукатурка придала собору цельность и эпический характер. Из древней фресковой росписи собора осталось очень немногое. Лишь в главном куполе Софии Новгородской во всем своем светозарном величии взирает с небес Пантократор-Вседержитель.

Церковь Покрова Богородицы на Нерли. Уже более восьмисот лет стоит в суздальской земле, на берегу Нерли, церковь Покрова Богородицы. В ясные летние дни, при безоблачном небе, среди зелени обширного заливного луга ее стройная белизна, отраженная гладью небольшого озерка (старицы Клязьмы), дышит поэзией и сказкой. В суровые зимы, когда все вокруг бело, она словно растворяется в бескрайнем снежном море. Храм настолько созвучен настроению окружающего пейзажа, что кажется, будто он родился вместе с ним, а не создан руками человека. Речка Нерль чистая да быстрая. И храм тут с большим смыслом поставлен: путь по Нерли в Клязьму — это ворота земли Владимирской, а над воротами так церкви и подобает быть. Не зря для нее и посвящение выбрано Покрову. Покров есть зашита и покровительство, русским людям надежда и милость, от врагов укрытие и оберег. Греки Покров не праздновали, это праздник чисто русский, который князь Андрей Боголюбский самолично установил. Вот и встал храм в устье Нерли, у впадения ее в Клязьму, замыкая важную водную магистраль Владимиро-Суздальской земли. Рядом, всего в полутора километрах, высились башни и главы дворцового замка князя Андрея. Видимо, место для постройки выбрано зодчим не случайно, а продиктовано княжеской волей. Здесь корабли, шедшие по Клязьме, поворачивали к княжеской резиденции, и церковь служила как бы выдвинутым вперед элементом роскошного ансамбля, его торжественным монументом. Задача, поставленная перед зодчими, была очень сложной, поскольку намеченное для постройки место лежало в заливаемой пойме. Поэтому зодчий, заложив фундамент, возвел на нем каменный цоколь высотой почти четыре метра и засыпал его землей. Получился искусственный холм, который облицевали тесаными каменными плитами. На этом цоколе, как на пьедестале, и была воздвигнута церковь.

Церковь Покрова на Нерли рождалась в беспокойное, но и светлое утро для земли Владимирской, когда в глазах современников небесный покров как будто действительно осенял державу великого князя Андрея. Поддерживаемая «мизинными людьми», крепла власть владимирского правителя над корыстным боярством, и высока была рука его на недругов. Вздыбленных барсов на щитах Андреевых ратников видели под своими стенами Киев и Новгород, и золотое солнце южных степей текло по копьям суздальских дружин. Из далекого Вышгорода вывез князь в Залесский край знаменитую византийскую икону Богородицы с младенцем, которой суждено было стать под именем «Владимирской» настоящим палладиумом Древней Руси. Прибытие иконы ознаменовалось чудесами, в которых владимирцы могли усмотреть особое расположение к ним царицы небесной. Пребывание иконы во владимирских войсках во время похода на Волжскую Болгарию (1164 год) предрешило в глазах современников его победоносный исход. В атмосфере этих чудес и возникла церковь, посвященная новому празднику в честь Богородицы — Покрову.

Инициативу создания праздника приписывают самому Андрею Боголюбскому и владимирскому духовенству, обошедшимся без санкции киевского митрополита. Появление нового богородичного праздника во Владимиро-Суздальском княжестве представляется явлением закономерным, вытекающим из политических устремлений князя Андрея. В «Слове на Покров» есть моление о том, чтобы Богородица защитила божественным покровом своих людей «от стрел, летящих во тьме разделения нашего», моление о необходимости единения русских земель. Легенда говорит, что храм в устье Нерли был посвящен победоносному походу владимирских полков в Волжскую Болгарию в 1164 году, и болгары в качестве своего рода контрибуции якобы возили сюда камень. В благополучном исходе этого военного похода современники видели явное свидетельство покровительства Богоматери владимирскому князю и владимирской земле. Косвенным указанием на связь праздника и церкви Покрова с военными мероприятиями князя Андрея могут служить зарисованные в прошлом веке Ф.А.Солнцевым фрагменты ныне уже утраченной фресковой росписи барабана нерльского храма. В простенках между окнами здесь помещались не апостолы и не пророки, а мученики, похода «за веру христианскую». Павшие владимирские воины (и среди них княжич Изяслав, сын Андрея Боголюбского) и должны были быть сопричислены при этом лику мучеников.

Храм Покрова на Нерли так легок и светел, словно сложен не из тяжелых каменных квадр. Все конструктивные и декоративные средства выражения подчинены здесь одной цели — передаче изящной стройности здания, его устремленности ввысь. Ритм архитектурных линий Покровской церкви можно уподобить ритму уносящихся под своды песнопений молящихся в честь Девы Марии. Это как бы материализовавшаяся в камне лирическая песнь. Недаром древние воспринимали художественный образ архитектурного сооружения как «гласы чудные от вещей», подобные гласу труб, славящих Бога и святых.

Скульптурная фигура библейского певца венчает средние закомары фасадов храма по излюбленному в средневековье принципу троичности. Своим появлением на стенах нерльской церкви она обязана, видимо, житию Андрея Юродивого. В одном из видений Андрея говорится о Давиде, который во главе сонма праведников пением славил Богородицу в храме Софии. «Слышу Давида, поюща тебе: Приведутся девы вослед тебе, приведутся в храм царев...». Давид считался одним из пророков, предвозвестивших божественную миссию Марии. Богоматерь называли «Давидовым проречением». Тема прославления Марии звучит и в девичьих масках, вытянувшихся в ряд над верхними окнами фасадов. Эти девичьи лики с косами есть и на фасадах других владимирских богородичных храмов, и только богородичных.

Храм Покрова на Нерли — величайший шедевр русского искусства, не найти ей подобной в других странах, ибо только на русской земле могла возникнуть она, олицетворяя тот идеал, который и сложиться-то мог только в русской земле. Именно в таких памятниках и раскрывается душа нашего народа.

Успенский собор. Просторна и светла Соборная площадь Кремля. Архитектурный ансамбль, возведенный на ней более 500 лет назад, неповторим по своей красоте и великолепию. Здесь и величественные храмы-богатыри, и храмы легкие, причудливые, словно игрушечные в сравнении с ними. Ныне существующие соборы стоят на месте более древних. Первостепенную роль в ансамбле Соборной площади играет Успенский собор. Исследователи считают, что ему предшествовали три храма: деревянная церковь XII века, Дмитровский собор XIII века и белокаменный храм времен Ивана Калиты.

К концу XV века белокаменный храм стал для Москвы тесен, сильно обветшал и грозил падением. Поэтому Иван III и митрополит Филарет задумали разрушить старый храм и на его месте возвести новый собор. Были объявлены традиционные торги-соревнования, победителями которых оказались зодчие Иван Кривцов и Мышкин, имени которого документы почему-то не называют. В 1472 году мастера приступили к строительству, которому не суждено было завершиться. Прошло два года, и храм был уже выведен до самых сводов. В тот день работники и каменотесы, за час до заката, спустили рукава, надели шапки и разошлись по домам ужинать. Однако ж, пока было светло, еще многие москвичи взбирались на подмостки — поглядеть. «Чудна вельми и превысока зело!» — говорили они о новом соборе. Но после заката ушли и они. А потом случилось неслыханное дело — затряслась земля. Сперва упала северная стена. За ней наполовину разрушились западная и устроенные при ней хоры. Весь город опечалился гибелью собора, и великий князь Иван III решил призвать мастеров из других стран. Во всех странах европейских превыше всего ценилась тогда итальянская работа, и в июле 1474 года поехал в Венецию русский посол. От верных людей узнали, что служит у венецианского дожа хороший зодчий из Болоньи — Аристотель Фиораванти. Еще лет 20 назад придумал он такую механику, что на 35 футов передвинул колокольню со всеми колоколами. В городе Ченто, где колокольня скривилась, Аристотель выпрямил ее, не вынимая ни одного кирпича. Но дожу Марчелло решительно не хотелось отпускать в далекую неизвестную Русь своего лучшего архитектора, ссориться же с Иваном III было невыгодно. Именно он натравил татарского хана на турок — исконных врагов Венеции. Да и сам Аристотель не возражал против поездки. Несмотря на свои 60 лет, он был любознателен, как юноша. Загадочная, никому не известная страна неудержимо влекла его к себе. Почти три месяца продолжался путь до далекой Московии — выехали зимой, а в Москву прибыли в начале апреля 1475 года. С интересом рассматривал итальянский мастер непривычную для себя архитектуру. Больше всего его привлекала деревянная резьба наличников окон, крылец и ворот. Несмотря на утомительное путешествие, итальянец отказался отдыхать и в тот же день поехал на стройку. Он обследовал остатки разрушенного собора, хвалил прекрасную работу русских каменотесов, но тут же отметил невысокое качество извести. Строить заново северную сторону собора Фиораванти не согласился, решив все сломать и начать заново. Однако начинать стройку архитектор не торопился. Он понимал, что не может не считаться с обычаями и вкусами русского народа, не должен искусственно переносить сюда привычные ему формы западной архитектуры. И поэтому, закончив закладку фундамента, Аристотель Фиораванти отправился путешествовать по стране, чтобы познакомиться с древнерусским зодчеством.

Князь Иван III посоветовал итальянцу взять за образец владимирский Успенский собор, и отправился Фиораванти в прославленную столицу суздальских князей — город Владимир. Войдя внутрь Успенского собора, архитектор остановился. На разноцветных майоликовых плитках пола дрожали блики лампад. Своды, столбы и стены храма были покрыты громадной фреской, изображавшей Конец света. Широкие, как бы небрежные мазки делали людские тела и лица живыми, почти осязаемыми. Человечность образов фресок поразила итальянского зодчего. Даже выросший среди прекрасного искусства Италии Фиораванти был восхищен талантом русского художника и немедленно осведомился у переводчика о его имени. «Звали его Андреем Рублевым», — с гордостью ответил толмач. Размах, величие и одновременно строгая красота, замечательное умение строителей сочетать красоту храмов с природой и окружающим городом произвели глубокое впечатление на итальянца. Полный новых мыслей, он вернулся в Москву.

Четыре года под его руководством возводили московский Успенский собор русские каменщики и плотники. Кирпич обжигали в специальной, совсем по-новому устроенной печи. Он был уже, продолговатее прежнего, но такой твердый, что нельзя было его разломить, не размочив в воде. Известь растворяли как густое тесто и мазали железными лопатками. И впервые на Руси все делали по циркулю и по линейке. Фиораванти научил москвичей закладывать в стены железные связи взамен быстро гниющих дубовых, сводить крестовые своды, делать красивые двойные арки с «вислым каменьем». Скоро итальянские приемы сделались русскими, родными и в общем облике всякой отделки не оставили даже и следа собственно итальянского характера. На кремлевском холме возрастало здание строгой и торжественной архитектуры. Увенчанный пятью золочеными куполами, собор был виден с различных точек Москвы, хотя он был совсем не велик. Не только торжественной монументальностью и строгостью, но и своей необычностью поражала современников архитектура Успенского собора. Повторяя формы владимирского оригинала, Фиораванти украсил фасады своего творения аркатурным пояском и завершил их характерными для русского зодчества полукружиями закомар. Белокаменные стены оживлялись пилястрами, поясом арочек и узкими щелевидными окнами. Особенно же оригинально итальянец решил внутреннее пространство храма: оно без хор и, что главное, поражает своим светлым простором, открывающимся с первого взгляда. А внутри собора расписанные фресками и украшенные мозаиками столбы поддерживали своды просторного зала, пол которого был вымощен мелким камнем. Над фасадами величаво и торжественно поднялись на световых барабанах пять шлемовидных куполов, подхватывая вертикальный строй пилястр, членящих стены. Многое в Успенском соборе напоминало древнерусское зодчество, но в то же время он не был простым повторением владимирского храма. Талантливый итальянский архитектор сумел соединить достижения мастеров своей родины с наследием древних строителей гостеприимно принявшей его страны. Фиораванти внес такие новые элементы, как геометрическое членение объемов и фасадов собора, равные размеры закомар, пять (вместо трех) алтарных апсид, лишь незначительно выступающих на глади стены. Талантливый зодчий-иностранец сумел понять, что Владимир был уже старой столицей, а теперь возвышалась новая — Москва. И еще он почувствовал, что роль нового храма велика не только в архитектурном пространстве Соборной площади Кремля, но и в жизни всего государства.

Летом 1479 года, когда сняли строительные леса, взору москвичей предстал новый храм, построенный «по всей хитрости». Летописец отмечал, что Успенский собор подобен монолиту — «яко един камень». Москвичи пришли в восторг. Успенский собор становился главным на Руси. В нем оглашались государственные акты, в алтаре храма хранились важнейшие государственные документы. Здесь возводили в духовный сан и хоронили митрополитов и патриархов всея Руси. Здесь у гроба митрополита Петра и перед общерусской святыней — иконой «Богоматерь Владимирская» удельные князья и «все чины» приносили присягу верности Москве и великому князю, а впоследствии царю. Перед военными походами воеводы получали в соборе благословение, позже венчались на царство русские князья и цари.

В Успенском соборе проходили наиболее значимые для государства церемонии бракосочетания: князя Василием I, сына Дмитрия Донского, и литовской княжны Софьи Витовтовны, Ивана III и Софьи Палеолог, Василия III и Елены Глинской — матери Ивана Грозного. Значение собора подчеркивалось и его богатым убранством. Живопись внутри храма была исполнена вскоре после его освящения. В 1481 году «конник Дионисий, да поп Тимофей, да Ярец, да Коня» украсили собор трехъярусным иконостасом. Возможно, они же расписали и алтарь, а полностью собор был расписан к 1515 году. Некоторые живописные композиции сохранились и до наших дней. Среди них «Семь спящих отроков эфесских», «Сорок мучеников севастийских», росписи Похвальского придела в алтаре и т.д. Исключительную ценность представляют иконы собора, например, «Владимирская Богоматерь» византийского письма XI века (ныне хранится в Третьяковской галерее), «Святой Георгий» — работа новгородского художника XII века с изображением «Богоматери Одигитрии» на оборотной стороне. Святой Георгий почитался как покровитель воинов. На иконе он изображен юношей в доспехах на золотом фоне. В правой руке он держит копье, в левой — меч. Лик его полон мужества и стойкости. В этом образе воина, покровителя ратоборцев, воплотились величие и торжественность, свойственные всему искусству того времени.

Архитектуре Успенского собора в течение XVI—XVII веков подражали многие строители, а Успенские соборы в Ростове Великом, Троице-Сергиевой лавре, Софийский собор в Вологде и некоторые другие сооружены под непосредственным воздействием кремлевского. Иосиф Волоцкий назвал Успенский собор «земным небом, сияющим, как великое солнце, посреди земли Русской».

Покровский собор. Когда русские войска взяли Казань и прочно утвердились на волжских берегах, повелел царь Иван Грозный поставить у стен московского Кремля церковь о восьми главах — по числу одержанных побед. Недавно возвратился он из похода, с великим ликованием встречала его Москва: звонили колокола, люди со смехом и рыданиями бросали праздничные одежды под копыта царского коня: у многих родные и близкие томились в ордынском плену. Любимая супруга Анастасия Романовна разрешилась от бремени наследником — это тоже был праздник. Летопись гласит: "...царь и великий князь Иван Васильевич... повеле поставити храм Покрова с пределы о Казанской победе, что бог покорил безсерманский род казанских татар царю...". Увековечить эту победу поручили гениальным зодчим Барме и Постнику. Ходят легенды, что после окончания строительства царь велел выколоть глаза архитекторам, чтобы они больше ничего подобного построить не смогли. Зодчие нарушили веление царя - построить восьмикупольный храм. Не убоявшись царского гнева, они остались верны принципам искусства и построили не 8-главый, а 9-главый храм, тем самым включив в сооружение тот недостающий элемент, который и определил совершенство всей композиции. Фантастический каменный цветок расцвел на Красной площади — «на рву» у Спасских ворот. Красным и белым пестрели стены, ослепительным серебром сияли купола — по одному над каждым храмом, да еще четыре маленьких главки на Входоиерусалимском приделе, да восемь главок у основания центрального шатра. А шатер был не простой — в плане имел форму восьмиконечной звезды, как бы повторяя план самого храма. Крыт он был зеленой черепицей, и кое-где вспыхивали огоньками зеленые изразцы, ни дать ни взять — изумруды. Где начало, где конец? Все кругло, все слито в новой церкви; кажется, будто медленно кружится она, будто танцует среди гомона и толкотни большого московского торга. И незаметно глазу, что всего-то три формы и есть в церкви — шатер, башня да маленький храм. Растет на площади дивный куст, тянутся побеги — ведь и в цветке равновесие совершенно, но не сух он, не скучен, и чья душа не возвеселится при взгляде на него? В 1588 году с северо-восточной стороны собора был пристроен придел над могилой юродивого Василия Блаженного, который умер в возрасте 82 лет и которого, как говорят, чтил и боялся сам Иван Грозный, «яко провидца сердца и мыслей человеческих». С тех пор и укоренилось употреблявшееся в просторечии название храма.

Основу построения Покровского собора образует стройный и вытянутый главный шатер, увенчанный небольшой главкой. Он окружен четырьмя более низкими и массивными башнями с мощными главами. Между ними расположены другие четыре, еще меньшие главы. Но, нарастая к центру, башни не образуют пирамиды. Скорее это своего рода дружеская беседа, в которой каждый собеседник, прислушиваясь к другим, сохраняет свое мнение. Средний шатер поднимается над боковыми, но не господствует над ними, не давит на них. Боковые столпы тяжелее, массивнее его, зато в них не так выражено стремительное движение вверх. Мелкие главки по углам служат промежуточной ступенью, своей стройностью они похожи на средний шатер, а по форме — на боковые. В Покровском храме нет полной симметрии (как, например, в готическом соборе с его двумя одинаковыми башнями, окаймляющими фасад), но здесь найдено единственно живое равновесие частей. Архитектурные декорации собора были выполнены из белого камня и сначала сплошь покрывали кирпичные стены. Богатство декоративных форм придавало ему такой сказочный характер, какого не имел до него ни один древнерусский храм. Но при всей пышности украшений декорации Василия Блаженного решительно отличаются от декора мусульманского Востока. Плоские узоры и цветные изразцы Востока носят такой дробный характер, своей пестрой расцветкой создают впечатление такого мерцания, что даже самый массивный купол теряет свою материальность, так как кажется накрытым ковром.

Покровский собор нередко сравнивали с индийскими храмами. Но в них формы расчленены довольно слабо, они как бы набухают, в них присутствует просто-таки чудовищное нагромождение рельефов, растительных орнаментов и всевозможной резьбы. Все это поражает человеческое воображение, как диковинная сказка. Наоборот, западноевропейский храм эпохи Возрождения последовательно и логично подчиняет каждую отдельную часть целому, отсюда настойчивое тяготение к геометрическим формам — кубу, цилиндру и т.д. Русский храм создан на грани двух миров — Востока и Запада, он образует благоустроенное и упорядоченное целое: каждая часть его свободно ширится, тянется кверху и растет, как пышный цветок. За свою более чем четырехвековую историю это уникальное произведение мирового зодчества пережило многочисленные пожары. Реконструкции и ремонты все больше изменяли первоначальный облик храма. В 1930 году, когда был построен каменный Мавзолей и проведена реконструкция Красной площади, к собору был перенесен памятник Минину и Пожарскому, благодаря чему с площади теперь почти все купола можно охватить одним взглядом. В 1934 году снос обветшавшего квартала открыл вид на храм Василия Блаженного и со стороны Москвы-реки.

Архангельский собор . В 1505 году венецианский архитектор Алоизий (Алевиз Новый, как его звали на Руси) заложил новый собор - Архангельский, который был закончен в 1508 году. Этот храм, второй по величине после Успенского собора, должен был служить усыпальницей русских великих князей, чем он и являлся до Петра I, когда царей стали хоронить в Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге. По сравнению со строгим и величественным Успенским собором Архангельский собор более нарядный. Южный и северный фасады его расчленены на 5 прясел по вертикали, что соответствует внутренней структуре, и на два этажа по горизонтали. Этот прием, взятый из венецианской архитектуры, нарушает общепринятый принцип выявления внутреннего устройства здания снаружи. Внутри храма нет хор. Поэтому вся внешняя декорация не несет никакой конструктивной нагрузки, как это было в Успенском соборе. На традиционную православную основу церковного здания архитектор накладывает детали и элементы классического ордера, не придавая ему при этом особого значения. Полукружия традиционных русских закомар Алевиз заполняет очень декоративными деталями в форме огромных морских раковин, невиданных дотоле на Руси. Постройка Алевиза оказала очень большое влияние на декоративное оформление русских храмов последующих десятилетий.

Колокольня Ивана Великого. В 1505-1508 годы, другой итальянский архитектор, Бон Фрязин, возвел на месте старой постройки церковь "под колоколы" Иоанна Лествичника. Вначале она была двухъярусной, шатер ее поднимался на 60 метров. Она одновременно служила и колокольней и дозорной вышкой. Своим суровым обликом она походила на донжон западноевропейского замка. В 1600 году царь Борис Годунов велел надстроить колокольню, сделав ее на два яруса выше, и увенчать ее золотой главой, о чем свидетельствует велеречивая надпись, помещенная высоко на барабане купола в трех горизонтальных поясах. В результате надстройки высота колокольни стала 81 метр. С тех пор она приобрела тот облик, который мы сейчас знаем, и по праву стала называться Иван Великий, на многие века став главной московской вертикалью. В Москве категорически запрещалось строить здания выше Ивана Великого. В первую очередь это объяснялось тем, что колокольня оставалась главной дозорной вышкой и пожарной каланчой. Но в этом, конечно, был и символический смысл.

Церковь Вознесения в Коломенском. Развитие деревянной архитектуры привело к перенесению формы 8-гранного шатра в каменную архитектуру. Подобный тип храмов получил широкое распространение в 16 веке. Самым ярким образцом каменного шатрового зодчества 16 века является церковь Вознесения в Коломенском, поставленная в честь рождения Ивана IV (Грозного) в 1532 году на высоком берегу Москвы-реки. Ее высота составляет 62 метра, толщина стен - от 2 до 4 метров. Это уже не крестово -купольный храм, унаследованный от Византии. В плане здание представляет собой равноконечный крест. Это столпообразная церковь не имеет внутри опор, снаружи нет привычной апсиды. Здание возведено на высоком подклете, окруженном со всех сторон галереями- гульбищами. Интерьер храма очень невелик: 8,5 х 8,5 метров при очень значительной - 41 метр - высоте. Устремление ввысь всех объемов церкви Вознесения, ритма декоративных деталей, как нельзя лучше соответствует задаче создания храма-памятника. Ясно, что главное образное впечатление должно создаваться наружным обликом здания. На Руси до 18 века не знали скульптурных памятников. Если надо было увековечить какое-то событие или место, то ставили храм или часовню.

Церковь Покрова в Филях. В архитектуре 17 века ясно прослеживаются два этапа: 1 половина - середина века и вторая половина - конец века. Для первого этапа характерно сложение "классического" типа древнерусского посадского храма - небольшого 5-главого бесстолпного здания с "ложным пятиглавием", ярко расцвеченного, с обилием декоративных деталей, с построением "кораблем" из трех частей: колокольня, трапезная, церковь. Ярким образцом такого типа храма является церковь Троицы в Никитниках в Москве или церковь Рождества в Путинках. Последним ярким этапом развития древнерусской архитектуры было "нарышкинское барокко". Этот стиль не имеет ничего общего с европейским барокко. Здесь в каменной архитектуре используются традиционные формы русского деревянного зодчества: "восьмерик на четверике", соединение церкви с колокольней под одним куполом - "церковь иже под колоколы", любовь к резному узорочью, красивый центрический план. Самым замечательным памятником "нарышкинского барокко" является церковь Покрова в Филях, построенная в 1692-94 годы. План ее похож на четырехлистник, в каждом "лепестке" которого - притвор с главкой. На центральном четверике, поднятом на высоком подклете и окруженном галереей-гульбищем, возведены три восьмерика, верхние - со звоном. Храм очень красиво вписывается в окружающий пейзаж. Как будто кружевами опоясывает и обрамляет все детали белокаменное узорочье, нарядно выделяясь на темно-красном фоне. Пирамидальный силуэт, центричность, устремленность вверх позволяют по праву отнести этот памятник к храмам-монументам.

Кижи. Слово «Кижи» короткое и какое-то странное, загадочное, не русское... Когда-то в далекие языческие времена карелы называли так место для игр, кижат, вернее, языческих старообрядовых игрищ. В старину оно могло именоваться «Кижасуари» — Остров игрищ, один из тысячи шестисот пятидесяти островов Онежского озера. Озеро широкое, привольное, в непогоду хмурое, будто свинцовое, а в ясные дни сверкающее под лучами солнца, по-северному неяркого и потому особенно ласкового и желанного. В прозрачной глубине озера медленно плывут отраженные облака, в при брежные воды опрокинулись лесистые острова. И на какое-то мгновение теряется представление, где кончается мир реальный, осязаемый и начинается мир призрачный, почти фантастический... Кижи — небольшой островок у северо-западных берегов Онежского озера. Он — не в пример соседним — почти безлесен, лишь кое-где немного ольхи или ивняка вдоль берегов. Издали он кажется плоским, едва возвышающимся над водой. С юга на север остров вытянут на 7-8 километров в длину, в ширину — до полутора. На Марьяниной горе (так называется невысокий холм в центре острова) в незапамятные времена была построена одна из ранних в этих краях православних церковей. Как правило, они возникали на месте языческих капищ. Но потом церковь обветшала, службу в ней не правили уже почти сто лет, а вскоре она сгорела от удара молнии. Марьянина гора опустела, а новую церковь — Преображенскую — подняли на другом месте, ближе к южной оконечности острова. Она была возведена здесь в 1714 году, в самый разгар Северной войны. Это было то знаменательное время, когда Россия прочно утверждалась на берегах Балтики, становилась могущественной морской державой. Для Карелии, Поморья и Заонежья Северная война имела особое значение. Граница со Швецией — этот вековечный источник опасности для крестьян порубежных погостов — вновь отодвигалась на запад. Народ вздохнул свободнее, перед ним снова открылась возможность вернуться к мирному труду и созидательной деятельности. Вот в этой атмосфере общенационального патриотического подъема и возник образ Преображенской церкви — величественный гимн русскому народу в честь его исторических побед. Не случайно старинное предание прямо связывает строительство Преображенской церкви с личностью Петра I. «Петр I, — рассказывается в нем, — путешествуя из Повенца Онежским озером, остановился у Кижского острова, заметил множество срубленного леса и, узнав о постройке, собственноручно начертал план».

Преображенская церковь поднимается на 37 метров — это высота 11 -этажного дома. Она вся срублена из дерева — от основания до вершины, до кончика деревянного креста на верхнем куполе. Принято говорить, что и «без единого гвоздя»! Только чешуйчатая одежда куполов — лемех — прибита коваными гвоздями, по одному гвоздику на каждый лемех. Коваными — значит, четырехгранными в сечении. Это для того, чтобы чешуйки стояли точно и крепко, не ворочались. Все прочие части церкви выполнены без гвоздей — потому что в них не было надобности, такова была традиция русского плотничьего мастерства. Точность и долговечная устойчивость достигались более надежными средствами. В силу этой самой традиции Преображенская церковь сооружена с помощью только топора и долота, без малейшего вмешательства пилы, хотя пила давно уже была в ходу. Русский плотничий топор — удивительный инструмент! Топор в руках северного плотника — поистине универсальное орудие. Конечно, удобнее было бы перерезать бревна пилой, но сила привычки, власть древних традиций были слишком велики, и бревна перерубали топором, да так, что не оставалось ни малейшей зазубрины. При этом капилляры дерева сжимались, и оно меньше впитывало влаги. И этими же топором и долотом плели тончайшее кружево орнаментальных подзоров. Диву даешься, глядя на припазовку бревен. Срубы ведь обычно конопатили (и конопатят до сих пор!) — кто паклей, кто мхом. Здесь это было просто невозможно — так плотно, так точно прилегают одно к другому бревна венцов.

Двадцать два купола имеет Преображенская церковь. Разметали в стороны свои крылья стрельчатые «бочки» — словно кокошники русских красавиц. А на гребнях — стройные барабаны и луковичные главы с крестами, покрытые чешуей серебристого лемеха. В северные белые ночи светятся они загадочным фосфорическим блеском, в сумрачный день они кажутся тускло-серебряными, в погожий — голубеют. Иногда они ярко белеют, будто полированный алюминий, порой тусклые и свинцовые, или замшелые и зеленые, или бурые, как земля... Но поразительней всего они меняются, когда солнце садится за дальние острова: тогда купола медленно разгораются под холодно зеленеющим небом, наливаются жаром и долго не остывают. Один ярус, другой, третий, четвертый... Все выше, выше, и вот уже в самое небо врезалась верхняя глава, венчающая всю эту грандиозную пирамиду. О строителе Преображенской церкви в народе сложилась легенда, будто он, закончив работу, забросил свой топор далеко в Онежское озеро и сказал: «Поставил эту церковь мастер Нестор, не было, нет и не будет такой». Да, такой больше нет и не будет! Купола, купола... Они поначалу буквально ошеломляют. Порой, особенно при восходе солнца или на его заходе, кажется, что церковь — не создание рук человеческих, а чудо самой природы, невиданный цветок или волшебное дерево, выросшее в этом суровом северном краю. В ней есть что-то от сказочных терем-теремков, и в то же время от нее веет богатырской, былинной эпичностью, немудрящей простотой крестьянских построек. Но самое удивительное и чудное — другое. Чем больше и внимательнее всматриваешься в Преображенскую церковь, тем сильнее поражают не фантастические каскады куполов, а безупречная архитектурная композиция, единственное в своем роде соединение артистической импровизации и строгой классичности всех пропорций и деталей. Все очень просто, ведь недаром в народе говорят: «Где просто — тут ангелов со сто, а где мудрено — тут нет ни одного». Неразделенность красоты и пользы — важнейшая черта настоящей архитектуры, и в Преображенской церкви оба эти начала крепко соединены.

В основании церкви — восьмерик, восьмигранный сруб. Такая форма применялась в старину для высоких, объемистых строений, а кроме того, она имела немало других преимуществ. Восьмигранная основа давала больше возможностей для обстройки приделами, галереями, крыльцами, что было удобно и придавало всему сооружению величавость и живописность. Итак, в плане три последовательно уменьшающихся восьмерика, поставленные один на другой и обстроенные снизу четырьмя прирубами — по сторонам света. Преображенская церковь не имеет фасада, здесь нет разделения на главное и второстепенное. Ее всю воспринимаешь как живой организм, как невиданное дерево, которое тянется своими ветвями-куполами к небу. Ступенчато поднимающиеся луковки куполов будто все одинаковы, а приглядишься — чуть заметное чередование больших и меньших. Древние зодчие прекрасно понимали, что без такого чередования единство превратилось бы в унылое однообразие. Она построена из кондовой сосны, особенно крепкой и смолистой, выросшей на очень сухом грунте. Из нее рубили стены, а на лемех шла осина. То, что снизу представляется чешуйкой, на деле довольно большая (до 40 сантиметров длиной), вытесанная топором пластина, выпукло круглящаяся, ступенчато сужающаяся книзу. Это своего рода вид особой деревянной черепицы. Пластины эти кладутся внахлест, на 22 купола Преображенской церкви — 30 000 таких пластин! Осина на пластины идет потому, что она хорошо поддается обработке, не трескается и не коробится под дождем и солнцем. Вытесанная, выкругленная топором пластина шелковиста на ощупь, от времени она только словно седеет, приобретая сизоватый глянец и вместе с тем как бы зеркальные свойства.

В Преображенской церкви почти нет чисто украшательских де талей. Художественная основа неотрывна в них от строгой практической целесообразности. Строители Преображенской церкви думали не только о красоте линий и архитектурных объемов. Их волновал и путь маленькой дождевой капли от самой верхней главки до земли. Ведь в конечном счете от этого тоже зависло, долго ли стоять этой красоте в Кижах. Путь дождевой капельки от креста центральной главы до земли может рассказать о многом. С лемешины на лемешину, с главки на бочку, с бочки на полицу, потом на водотечник, с яруса на ярус, с уступа на уступ... Все объединено в продуманную до мелочей техническую систему отвода воды и защиты здания от осадков. Предусмотрена даже возможность, если капли дождя все же проникнут через крышу, попадут на «небо» и повредят его живопись. Предусмотрена и предупреждена... Внутри нижнего восьмерика сделана вторая двускатная крыша — из толстых досок, слоя бересты и обрешетки под бересту. Под стыком ее скатов лежит наклонный долбленый лоток, по которому вода (если она все же проникает внутрь) — стекает наружу. Даже если прохудится лоток, так на этот случай под ним сделан второй такой же лоток, страхующий.

По своему типу Преображенская церковь — это летний (или холодный) храм. В ней служили только в особо торжественных случаях, в дни местных престольных праздников, да и то лишь в течение короткого северного лета. У нее нет зимних рам и двойных дверей, утепленного пола и потолка. В летних церквах меньше сырости, через щели и проемы происходит непрерывная естественная вентиляция и просушка всех помещений, частей и конструкций. В них сильнее тяга воздуха, значит, быстрее просыхает дерево и меньше опасность появления гнили, опасных грибков и насекомых. Спасо-Преображенская церковь стала как бы лебединой песней древнерусского деревянного зодчества. Это не рядовой сельский храм, а мемориальное сооружение, памятник-монумент. После окончания строительства мастер Нестор забросил топор в Онежское озеро, чтобы никто больше не смог построить ничего подобного. Во славу родной земли и стоит в Кижах уже два с половиной столетия Преображенская церковь.

1. Церковь в древней Руси

а) Крещение

Хотя официально Русь считается православной с 988 года, борьба православия с язычеством продолжалась на протяжении всей истории средневековой церкви . Язычники передавали от поколения к поколению заговоры и заклинания, украшали дома и одежду языческим орнаментом, исполняли языческие обряды, обращались за помощью к волхвам: лекарям и изготовителям амулетов, слушали сказителей языческих мифов – «кощун». От последних православные борцы с язычеством образовали слово «кощунство». На городских площадях проходили языческие игрища. В церковном поучении 12 в. описываются многолюдные языческие сборища в любую погоду и пустующие церкви . Почему же в десятом веке русские приняли непопулярную византийскую веру?

Христианство в мире распространялось двумя путями: первый - мечами христианских армий (например, среди саксов, западных славян, прибалтов), второй – через государственную или племенную верхушку. Французский историк-медиевист Жак ле Гоф отмечает: «Христианская проповедь почти всегда терпела неудачу, когда она пыталась обратиться к языческим народам и убедить массы. Но, как правило, она добивалась успеха, когда привлекала на свою сторону вождей » . Известна и причина. Правитель, принимавший христианство, получал божественную санкцию своей власти, ибо «нет власти ни от бога ». Подданных в церкви торжественно поучали: «Рабы во всем повинуйтесь господам вашим по плоти, не в глазах только служа им, но в простоте сердца, боясь Бога. И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие »; «Рабы, повинуйтесь господам по плоти со страхом и трепетом, как Христу. Не с видимой только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя Волю Божию от души. Служа с усердием, как Господу, а не человекам », «Слуги со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым » .

Летопись рассказывает о крещении Руси: «С радостью пошли люди, ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы этого князь наш и бояре » . В свете вышеизложенного, принятие христианства «князем нашим и боярами» удивления не вызывает. Но насколько мирно утверждалась новая религия в низах?

По той же летописи. накануне крещения в реку был сброшен Перун и «плакухася ему невернии люди » , следовательно, недовольство имело место. Показательно летописное обращение князя Владимира к тем киевлянам, которые не пожелают креститься: «противник мне будет » или даже «противен будет Христу Богу и нашей державе и не будет пощажен от нас » . Митрополит Илларион в «Слове о Законе и Благодати» откровенно писал: «И не было ни одного противящегося благочестивому его [Владимира] повелению, а если кто и не с любовью, но со страхом принужден креститься , потому что благоверие его [Владимира] с властью сопряжено » . Один из источников, включенных в «Историю» Татищева, так дополнил официальное повествование о крещении в Киеве: «Инии же нуждою последовали, окаменелыя же сердцем, яко аспида, глухо затыкаюсче уши своя, уходили в пустыни и леса, да погибнут в зловерии их » . Повесть временных лет сообщает закономерное следствие: «Сильно умножились разбои ». Христианские епископы потребовали от князя принятия самых жестких мер: «Почему не казнишь разбойников »? Логично предположить, что именно христианские священнослужители особенно страдали от вновь появившихся разбойников. «Боюсь греха », - откликнулся князь с явной иронией. Следует учесть, что на языческой Руси смертной казни не было , существовали кровная месть и штраф (вира), требование епископов опиралось именно на христианское, византийское законодательство. Столь буквальное толкование «Не убий» епископов не устроило: «Ты поставлен Богом для наказания злым, а добрым на милость. Следует тебе казнить разбойников » . Через некоторое время епископы разобрались в ситуации: вира оказалась одним из главных источников княжеских доходов, десятая часть которых шла духовенству. Вира была восстановлена, и еще в 12 веке церковники сами собирали ее в принадлежащих им селах .

С оcобым трудом шла христианизация Новгорода. Хорошо известен рассказ «Иоакимовской летописи» .

«6499 (991). В Новгороде люди, увидев, что Добрыня идет крестить их, учинили вече и заклялись все не пустить их в город и не дать опровергнуть идолов. И когда он пришел, они, разметав мост великий, вышли с оружием, и какими бы угрозами или ласковыми словами их Добрыня ни увещевал, они и слышать не хотели, и вывели два самострела больших со множеством камней, и поставили их на мосту, как на настоящих своих врагов. Высший же над славянскими жрецами Богомил, который из-за своего красноречия был наречен Соловьем, запрещал людям покоряться.

Мы же стояли на торговой стороне, ходили по торжищам и улицам, и учили людей, как могли. Но гибнущим в нечестии слово крестное, которое апостол сказал, явилось безумием и обманом. И так мы пребывали два дня и крестили несколько сот людей. Тоща тысяцкий новгородский Угоняй, ездил повсюду и кричал: "Лучше нам помереть, нежели богов наших дать на поругание". Народ же оной страны, рассвирепев, дом Добрыни разорил, имение разграбил, жену и родных его избил. Тысяцкий же Владимиров Путята, муж смышленый и храбрый, приготовив ладью и избрав от ростовцев 500 человек, ночью переправился выше города на ту сторону и вошел в город, и никто не остерегся, так как все видевшие их думали, что видят своих воинов. Он же, дойдя до двора Угоняя, его и других первых мужей тотчас послал к Добрыне за реку. Люди же той страны, услышав про это, собрались до 5000, обступили Путяту, и была между ними злая сеча. Некоторые пошли и церковь Преображения Господня разметали и дома христиан стали грабить. А на рассвете подоспел Добрыня с бывшими с ним воинами, и повелел он у берега некоторые дома поджечь, чем люди были весьма устрашены, и побежали они тушить огонь; и тотчас перестали сечь, и тоща первые мужи, придя к Добрыне, стали просить мира.

Добрыня же, собрав воинов, запретил грабеж, и тотчас сокрушил идолов, деревянные сжег, а каменные, изломав, низверг в реку; и была нечестивым великая печаль. Мужи и жены, видев это, с воплем великим и слезами просили за них, будто за настоящих богов. Добрыня же, насмехаясь, им говорил: "Что, безумные, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут, какую пользу вы от них чаять можете". И послал всюду, объявив, чтоб все шли ко крещению. <...> И пришли многие, а не хотящих креститься воины притаскивали и крестили, мужчин выше моста, а женщин ниже моста. <...> И так крестя, Путята шел к Киеву. Потому люди и поносят новгородцев, мол, их Путята крестил мечем, а Добрыня огнем » .

Подтверждения событий, описанных в Иоакимовской летописи, обнаружила новгородская археологическая экспедиция под руководством акад. В. Л. Янина. Дендрохронологический анализ деревянных мостовых в Новгороде позволяет с точностью до года датировать тот или иной слой. Под ярусом 989-990 гг., в береговых кварталах, были найдены следы необычно большого пожара (в пределах раскопа – 9 000 кв. м.) В этом же слое найдены крупные клады, спрятанные под полом - домашняя казна. Таким образом, в год крещения береговые кварталы Новгорода, действительно, погибли от огня. События, по оценке В. Л. Янина, не были бескровными, так как владельцы найденных сокровищ не вернулись к пепелищам своих домов .

«Житие великого князя Владимира» повествует: «повелел ставить повсюду святые церкви, в городах и селах, и создавать повсюду честные монастыри, идольские же храмы истреблять и отдавать им во владение » . «И стремясь не только Киев, но и всю державу свою светом веры святой просветить, послал Владимир людей во все русские города крестить народы, на не захотевших же креститься большую дань налагал » . Согласно «Повести о водворении христианства в Муроме», крестители заманивали в новую веру снижением налогов («оброками легкими »), а «иногда муками и ранами угрожая им [язычникам]», глумились над языческими святынями: «идолы попраша и сокрушиша и без вести сотвориша » . О том же рассказывается в «Житии» ростовского епископа Исайи, описывающем, как Исайя из Ростова «обходит прочие города и места в Ростовской и Суздальской области », и где «находит идолов, всех придает огню » .

«Правило» митрополита Иоанна (1089) устанавливало «яро казнити на возброненье злу », «но не до смерти убивати, ни обрезати телесе » тех, кто «волхвования и чародеяния » творят, да и то предварительно «словесы и наказаньем» попытавшись «обратити от злых » . В Синодальной редакции церковного устава князя Владимира, среди проступков, подлежащих церковному наказанию, перечисляются: «или кто молится под овином или в рощеньи, или у воды » и опять же «чародеяние, волхование » . Троицкая редакция устава (16 в.) включила и тех, кто «молятся твари, солнцу, луне, звездам, облакам, ветрам, кладезям рекам, дубию, горам, каменьям » .

В 1227 году в Новгороде схватили четырех волхвов, отвели на двор архиепископа, а затем сожгли, несмотря на заступничество бояр . Исследователи связывают данную казнь с использованием на Руси византийского церковного права - переведенный в Древней Руси «Номоканон патриарха Фотия» гласил: «Ни птицегадатель, ни жрец и никто из прислужников их при таковом обряде ни к кому не должен входить ни по какому делу, даже к друзьям своим, в противном случае и сам подвергается сожжению и тот, кто вызвал его подлежит конфискации имущества » . Через год архиепископ был изгнан горожанами.

Сохранилось послание псковского игумена Памфила (нач. 16 в.), автор которого дает интересное описание языческого праздника в ночь Ивана Купалы и требует от наместника города искоренения языческих обрядов. «Не исчезла еще здесь ложная вера идольская, праздники в честь кумиров, радость и веселие сатанинские… Когда приходит великий праздник, день Рождества Предтечи [языческая ночь Ивана Купалы], то тогда, в ту святую ночь, чуть ли не весь город впадает в неистовство, и бесится от бубнов, и сопелей, и гудения струн, и услаждается непотребными всевозможными игрищами сатанинскими, плесканием и плясками…выходят волхвы-мужи и жены-чародейки на луга и болота, в степи и дубравы, ища смертной травы… Вы же, господа мои, истинные властители и грозная опора этого города христолюбивого! Уймите храбрым мужеством вашим от таких начал идольского служения богом созданный народ сей » . На Стоглавом Соборе (1551) было принято очередное запрещение языческих обрядов: «О игрищах еллинского [языческого] бесования. Еще же многие от неразумия простая чадь [простонародье] православных христиан во градах и в селах творят еллинское бесование, различные игры и плясания в навечернии Рождества Христова и против праздника Иоанна Предтечи в нощи и в праздник весь день… Отныне же впредь подобает православным христианам вместо сих бесования в такие святыя и честныя праздники приходити ко святым божиим церквам и упражнятися на молитву… и божественного писания со вниманием слушати и божественную литургию со страхом предстояти… всем православным христианам на таковая еллинская бесования не ходити ни во градех, ни по селам » .

Согласно царскому указу 1649 года: «Ведомо де Государю учинилось, что,... иные люди тех чародеев, и волхвов, и богомерзких баб в дом себе призывают и к малым детям, и те волхвы над больными и над младенцами чинят всякое бесовское волхование и от правоверия православных крестьян отлучают; да в городах и уездах сходятся многие люди мужского и женского полу по зорям и в ночи чародействуют, с солнечного схода первого дня луны смотрят и в громное громление на реках и в озерах купаются, чают себе от того здравия... И Великий Государь... велел о тех богомерзких делах заказ учинить, чтобы православные христиане от такового бесовского действия отстали..., а которые люди от того ото всего богомерзкого дела не отстанут... тем людям чинить наказание... бить батогами » .

В связи с преследованием язычников возникло известное крестьянское суеверие: если встретил священника - к несчастью. Этнограф С. Максимов писал по этому поводу: «Суеверный народный обычай при встрече со священниками, почитаемой дурным знаком, указывающий на некоторые предосторожности, вроде бросания щепок на след и другие приемы, народился во времена глубокой древности… Толковники объясняли нам, что во времена язычества на Руси священник, как представитель новой веры, проповедник христианства и креститель, мог быть грозным для тех, которые еще коснели в идолопоклонстве. Когда встречный снимал перед ним шапку, складывал руки так, что правая рука приходилась на ладонь левой, и подходил под благословение, значит, прав человек: получи благословение и ступай своей дорогой. В противном случае скажи: кто ты, и во что веруешь, и умеешь ли крест класть на лоб; если же ничему такому не навык и не научился, ступай ко властям гражданским. Эта власть «отдаст за приставы» и пособит духовному клиру приобщить к стаду верных новую овцу более надежными и внушительными средствами, чем устная убеждающая проповедь » .

Адекватно отвечали русские язычники. В Новгороде в 1066 году был удушен епископ Стефан, в 70-х гг. его преемника защитили от новгородского простонародья князь с дружиной. Уже в 1228 году новгородского архиепископа Арсения изгнали из города - обвинив в том, что по его вине произошел неурожай. В Залесской Руси, в Ростове в ХI-ХII вв. епископы Феодор и Илларион – были изгнаны, Леонтий - убит. На Вятке язычники убили крестителя - монаха Кукшу. Уже в 18 веке протоирей Димитрий Сеченов донес о мятеже пытавшихся убить его русских идолопоклонников из Ярославской губернии. Организованный характер приобретало сопротивление под началом волхвов. В 1024 году волхвы подняли восстание в Суздале, князь «захватив волхвов, одних изгнал, а других казнил » . Некий волхв стал пророчествовать в Киеве, привлек много народа, но «в одну из ночей пропал без вести », якобы унесенный дьяволом. Другой волхв объявился в Новгороде, где принялся хулить веру христианскую и обещать совершение чудес. Власть новгородского епископа пошатнулась и когда он, одев праздничное облачение и взяв в руки крест, призвал новгородцев разделиться на тех, кто верит волхву и верит богу: «князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву ». Ситуация разрешилась малой кровью. Князь, спрятав под плащом топор, подошел к волхву и завязал с ним разговор: «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня? ». «Чудеса великие сотворю », - ответил ничего не подозревающий богослужитель. Князь вынул припрятанный топор и одним ударом посрамил провидческий дар язычника. Естественно, никакого осуждения такого богословского аргумента как вероломное убийство, со стороны автора летописи не следует. «И пал он мертвым, и люди разошлись. Так погиб он телом, а душою предался дьяволу », - удовлетворенно резюмировал православный монах .

Крещение Руси сопровождалось насилием, хотя и не таким кровавым, как в странах, куда христианство приносили иноземные армии.

б) Церковь в социально-политической жизни Древней Руси.

Изуверским наказаниям, смертной казни, пресмыкательству перед власть имущими, – чему только не учила наших предков православная церковь. Учила как словом, так и личным примером. Рассмотрим по порядку.

Едва появившись на Руси, церковники поспешили обзавестись рабами. «Русская правда» особо выделила монастырских холопов . В Киево-Печерском монастыре на «рабынях » лежала обязанность помола пшеницы ручными мельницами . Уже упоминалась кончина в 1066 году епископа Стефана: «собственные холопы удавили его » . О неприязни холопов к духовным владельцам свидетельствует и история епископа Луки Жидяты. «Клевета была на епископа Луку от его холопа Дудики; и пошел [епископ] из Новгорода в Киев, и осудил его митрополит Ефрим, и пробыл он там 3 года ». В итоге Луку оправдали, «принял свой стол в Новгороде и свою область: Дудике же холопу отрезали нос и обе руки, и он бежал в Немцы » .

Средневековье - время глубочайших противоречий между парадной и фактической моралью. Официальная парадная христианская мораль была кроткой и филантропичной. Тот же Лука Жидята учил: «Прощайте брат брату и всякому человеку, не воздавайте зла за зло » . Фактические нравы, как мы видели, были суровыми и безжалостными. Еще пример. Очень благочестивый, «христолюбивый » (эпитет из «Жития св. Феодосия») киевский князь Изяслав Ярославович - завсегдатай Печерского монастыря и любимец тамошнего игумена св. Феодосия - был изгнан горожанами из Киева. Возвращаясь из изгнания, князь послал перед собой карательный отряд, который многих горожан казнил, «а других ослепил » . Ослепление – обычный способ избавления от врагов в средние века, русские князья заимствовали его из Византии. Другой византийский обычай - отсечение рук – прижился не сразу. В древней Руси так были наказаны только церковный холоп Дудика и епископ-еретик Федор (о последнем в главе: «Преследование ересей»). В светском законодательстве членовредительство утвердилось только в 15-17 веках.

Как мы помним, первым требованием христианских епископов на русской земле было введение смертной казни. Уже через сотню лет киевский митрополит поучал Владимиру Мономаху: «Есть ревность к Богу и месть к Божьим врагам. Но рядом с ним – злоба и зависть, так же как и в разуме – благоверие и зловерие. И смотри, что случилось от злого: оставил Каин добродетель чувства, то есть ревность к Богу, а избрал злобу и зависть, и убил брата своего Авеля, и осужден был на семикратное отмщение от Бога. А Моисей гнев не так сохранил, но увидя мужа-египтянина, избивающего еврея, убил его ради ревности Божьей. И снова, когда сам взошел на гору, к Богу, оставив людей внизу с Аароном, и помедлил он, склонились люди к идолослужению и стали голове тельца поклоняться, отлитой в печи огненной из золота и серебра. И сойдя с горы, разбил он, разгневавшись, скрижали закона, которые нес, и копье сам взял ради ревности Божьей, и других с собой взял, и многое множество с ним избил – вот так Божий гнев проявился. А что сделал Финеес ради ревности Божьей? Тот, найдя жену-иноплеменницу, блудившую с мужем-израильтянином, обоих копьем пронзил и убил, остановив гибель народа, избиваемого мадианитами из-за беззакония и зачлось ему это в заслугу [Числа, 25:6-11, после убийства Финеесом иудея и мадианитянки Господь «отвратил ярость свою от сынов Израилевых… и не истребил» их]. Так же и Илья, жрецов бесстыдных зарезав из-за ревности Божьей, похвалы удостоился. Убивают же и разбойники, и язычники, но по злобе и ради имущества » . Перед нами обоснованная примерами из Библии философия благочестивого убийства: язычники убивают по злобе и корысти, христиане - ради мести Божьим (читай - церковным) врагам. Пусть князь следует примеру Моисея, Финееса, Ильи (те же примеры приводили монархам и последующие пастыри: св. Иосиф Волоцкий, патриарх Филарет) и не щадит врагов святой церкви. Как отмечал преподаватель канонического права Казанской духовной Академии И. С. Бердников, одно из древнейших положений церковного права гласит, что государство обязано помогать церкви наказывать религиозных преступников. Русская церковь действовала также, как и западная инквизиция – не наказывала сама преступников, но передавала их для казни светским властям .

Рука руку моет, церковь честно расплачивалась со светской властью за «крышу». Лука Жидята учил паству: «Бога бойтесь, князя почитайте – рабы мы, во-первых, Бога, а потом – господина » . Митрополит Никифор так обращался к Владимиру Мономаху: «К тебе слово это обращено, доблестная глава наша и всей земли христолюбивой – к тебе, которого Бог издалеча проразумел и предопределил, которого из утробы освятил и помазал, смесив от царской и княжеской крови » . Или запись монаха-летописца: «И апостол Павел глаголет: «Всякая душа властям повинуется». Естеством земным подобен есть всякому человеку царь, властью же сана, яко Бог – вещал великий Златоуст. Тем самым противиться власти, значит противиться закону Божьему » .

В домонгольской Руси церковники вцецело подчинялись князьям. Так присланного из Константинополя епископа Николая, утвержденного в Ростове митрополитом, князь отослал обратно: «Не избрали его люди нашей земли, но если ты его поставил, то и держи его где хочешь, а мне поставь Луку » . Случалось, что князья или вече (в Новгороде) сводили епископов с кафедры за какие-либо проступки, не спрашивая разрешения их духовного начальства. По своей воле князья могли причислить того или иного церковника к лику святых. Печерский игумен Феодосий был твердым сторонником киевского князя Изяслава. Сын Изяслава, Великий князь Святополк, велел причислить Феодосия к лику святых: «вложил Бог в сердце Феоктисту, Игумену Печерскому, и начал возвещать Князю Святополку, дабы вписал Феодосия в Синодик, и [Святополк] рад был, обещался и сотворил: повелел Митрополиту вписывать по всем Епископиям, и все Епископы с радостью вписали поминать » .

В годы княжеских междоусобиц церковные иерархи временами путались - власть какого же именно князя исходит от бога.

В 1018 году Киев был взят войсками польского короля Болеслава и Святополка Окаянного (последний известен в истории, как убийца своих братьев: свв. мучч. Бориса и Глеба). Киевский митрополит с почетом встретил Болеслава и Святополка в Софийском Соборе, а затем, как посол Болеслава, отправился к Ярославу Мудрому на переговоры .

В 1073 году киевский князь Изяслав был изгнан из города своими братьями, княжий престол занял один из них, Святослав. В поддержку изгнанника выступил Печерский монастырь, которому Изяслав ещё в 1062 году подарил часть княжеской земли – «гору » над пещерой для постройки монастырских зданий . Святослав передал монастырю еще участок княжеских земель и 100 гривен золота. Монахи признали власть нового князя. Некоторое сопротивление оказал один игумен монастыря Феодосий, но, согласно его «Житию», сдался на уговоры братии и «перестал обличать князя » .

В 1164 году, за смертью очередного князя, освободился черниговский престол. Сын покойного, Олег, отсутствовал. Вдовая княгиня, бояре и епископ договорились скрыть смерть князя до приезда Олега, так как на княжение мог претендовать и племянник покойного, новгородский князь Святослав Всеволодович. «И целовали Святого Спаса на том, яко не послать в Всеволодовичу Новгородскому; первым целовал епископ Антоний св. Спаса, и потом дружина целовала ». «И рек епископ: того дела извещаюсь перед вами, да Бог мне будет и Богородица, что не пошлю я к Всеволодовичу никоим образом, ни известия не положу; паче же, сынове, вам молвлю, да не погибнете душою, и не будете предателями, как Иуда ». После этого патетического призыва епископ тайно послал Святославу Всеволодовичу следующее послание, призывая его к захвату Чернигова: «дружина по городам далече, а княгиня сидит растерянная с детьми, и чем поживиться [«товара »] много у нее, а поедешь быстро, так Олег еще не въехал, и по своей воле заключишь с ним договор ». План Антония, в основном, удался. Олег успел въехать в Чернигов, но у него не хватило времени сосредоточить там достаточные для обороны силы, а Святослав занял несколько важных стратегических пунктов. По мирному договору Святослав получил Чернигов. Характерна оценка летописцем поведения Антония: «Се же молвяше [вышеприведенные слова об Иуде и прочем] лесть тая в собе – бяше бо родом гречин » . Как видим, греки на Руси имели невысокую репутацию (ср. «суть бо греки льстивы и до сего дня » ). В далекую Русь ехали не лучшие представители византийского духовенства: попы, лишенные места за тот или иной проступок, и авантюристы, мечтавшие быстро разбогатеть. Посмотрим какими путями отцы духовные собирали на Руси земные богатства.

в) Не собирайте себе сокровищ земных

Издревле духовенство служило на Руси (и не только на Руси) символом корыстолюбия. Достаточно почитать наши пословицы. «У него поповские глаза. На поповские глаза не наямишься добра », «Попу, что сноп, что стог – все одно (все мало)», «Поповы глаза завидущие, руки загребущие », «Попово-то брюхо из семи овчин шито », «Родись, крести, женись, умирай – за все попу деньги отдавай », «У попа не карманы, а мешки » . Письменные источники подтверждают и дополняют фольклор.

Одним из источников церковного дохода стал суд, вернее дела, связанные с семьей и браком, доставшиеся церковникам по наследству от языческих жрецов. В качестве главного наказания церковь практиковала денежные отчисления в свою пользу. За брак близких родственников – епископу 80 гривен и развод. За двоеженство – епископу 40 гривен, а вторую жену на заключение в дом церковный. За связь с кумой – 1 гривна, с сестрой жены – 30, с мачехой – 40, с монахиней – 100 (наказание монахини на усмотрение епископа). За зоофилию – 12 гривен и епитимья . Вместо епитимьи - церковного наказания в виде, например, определенного количества поклонов в день – можно было заказать платные церковные службы (см. «Вопрошание Кирика», 12 век ). Церковь верно стояла на страже интересов обеспеченных грешников.

Далее, десятина. Десятую часть своих доходов предоставил «чудному Спасу и чудной его матери» (т. е. соответствующей церкви) князь Владимир. Под 1086 годом встречаем подтверждение, что князь Ярополк «десятину давал святой Богородице от всего своего имения повсегодно » . В 12 веке епископ Владимирский и Суздальский Симон писал монаху Печерского монастыря Поликарпу, что сам с радостью оставил бы епископию и стал простым монахом в Печерском монастыре, несмотря на то, что «святительства нашего власть ты сам знаешь. И кто не знает меня, грешного, епископа Симона, и этой соборной церкви, красы Владимира, и другой, Суздальской церкви, которую я сам создал? Сколько они имеют городов и сел, и десятину собирают с них по всей земле той, - и этим всем владеет наше ничтожество. И все бы это оставил я, но ты знаешь сколь великое дело духовное лежит на мне » . С искушением оставить богатые епископские хлеба церковные иерархи без труда справлялись во все времена.

Третья форма обеспечения церковников – кормления, право получения всех доходов с определенной местности – касалась, в основном монастырей (см. соответствующую главу).

Не всех церковников удовлетворял «законный» доход. Ростовский епископ Леон «церковь грабяи и попы » (т. е., обложил церкви дополнительными податями в пользу епископии). Его преемник Федор был «несытен как ад », «вымогая от всех имения ». О действиях обоих стяжателей мы знаем благодаря тому, что позднее они были осуждены по обвинению в ереси. Между тем, их поведение не было исключением. О новгородском епископе Нифонте в Новгородской летописи сохранилось известие, что он обобрал храм св. Софии и отбыл в Константинополь, по мнению некоторых исследователей, чтобы добиться там поставления на киевский митрополичий престол. Тогдашнего митрополита русского происхождения Клима Смолятича Нифонт не признавал, потому, что его избрали без согласия Константинопольского патриарха. В Византии новгородский епископ «имения много истощил и раздал его патриарху константиноградскому и прочим сущим там » .

Бескорыстие духовенства уже в рассматриваемый период считалось исключением. Митрополит Клим Смолятич отмежевывался от тех церковников, «которые присоединяют дом к дому, села к селам, приобретают изгое в [крестьян, изгнанных из общины], и сябров [крестьян-общинников], борта и пожни, пустоши и пашни. От всего этого я, окаянный Клим, вполне свободен » . Уже в начале 13 в. величайшей похвалой епископу звучало: «то был блаженный епископ избранник божий и истинный был пастырь, а не наимник; се бе агнец, а не волк, не бе бо хитая от чужих домов богатства, не збирая его, ни тем хваляся, но паче обличаше грабителя и мздоимца » . Историк Б. А. Романов комментирует этот отрывок: «первым делом заявив, что то был пастырь на совесть: не лихоимец, не грабитель, не взяточник, а обличитель всех таковых. Литературный прием, за которым стоит сама жизнь, с ее более, чем вековым опытом: надо было исключить образы, напрашивающиеся само собою, чтобы затем поставить на их место черты, которые иначе могли показаться надуманными, условными, а потому неправдоподобными » .

Не отставало от иерархов в собирании земных сокровищ и низшее духовенство. Во второй половине 12 в. новгородский епископ Илья обращался к своим попам со следующими увещаниями: «вижу бо и слышу, оже до обеда пиете», да и «в вечере упившеся, а заутру службу створяете ». На кого же глядя воздерживаться мирянам («простьцем ») – они и пьют всю ночь («через ночь ») напролет! А бытовая ситуация за этим епископским воплем была такая: это дьявол вложил нам в ум «у пьяных людей добыть », отложив надежду на Бога; мы положили ее «на пьяные люди », и с нею «шли на вечерний пир » . То есть, пиры использовались низшим духовенством для выпрашивания подачек у имущих. О том же пишет Даниил Заточник (13 в.): «обходят села и дома сильных мира сего, как псы льстивые. Где свадьбы и пиры, тут монахи и монахини » . Хотя церковь объявила ростовщичество грехом (Лука Жидята: «в рост не давайте »; Серапион Владимирский: «братья, отвратимся от зла, наживы через лихву »), именно попов ей приходилось обличать за нарушение запрета. Епископы сурово грозили ростовщикам в рясах: «не достоит тому служить, кто того не оставит » (епископ Нифонт), «о ком узнаю, то деньги отберу и накажу » (епископ Илья) .

Непомерное богатство церковников пробуждало аппетит у светской власти. Епископ Кирилл был «богат зело деньгами и селами и всем товаром и книгами и проще сказать, так был богат всем, как ни один из епископов, бывших до него в Суздале » . В 1229 году собрание князей, под неизвестным предлогом, отобрало все имущество разжиревшего пастыря. К счастью для церковников, через десять лет у них появился могучий покровитель, на долгие годы защитивший церковную собственность от всех покушений. Об этом в следующей главе.

Примечания.

1. До 17 в. переписывались церковные поучения против язычества, до 18 в. в церковных требниках стояли вопросы к исповедующимся – не ходил ли к волхвам, не исполнял ли их указаний (Б. Рыбаков. Язычество древней Руси. – М.: Наука, 1988. – С. 773). Уже в 40-х гг. 18 в. архиерей Дмитрий Сеченов доносил о нападении на него русских язычников (С. Соловьев. История, 1743 г.).

2. Б. Рыбаков. Язычество древней Руси. – М.: Наука, 1988. – С. 766-778

3. Ж. ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. - М.: Прогресс-Академия, 1992. – С. 140

4. Библия. 1 Пет. 2, 18; Кол. 3, 22; Тит. 2, 9; Еф. 6,5

5. Радзивилловская летопись: Текст. Исследование. Описание миниатюр // РАН. – М.: Глаголъ – СПб.: Искусство, 1994. – С. 85

8. ПСРЛ. Т. 9. – С. 57; ПСРЛ. Т. 21. Ч. 1. – С. 106

9. Илларион. Слово о Законе и Благодати // Златоструй: Древняя Русь XXIII вв. – М.: Молодая гвардия, 1990. – С. 117

10. В. Н. Татищев. История Российская: в 7 т. Т. 2. – М.-Л., 1962. – С. 63

11. Как была крещена Русь. – М., 1988. - С. 150; Н. Шелкопряс. Смертная казнь в России: История становления и развития: IX-сер. XIX вв. – Минск, 2000. – С. 14

12. Радзивилловская летопись. – С. 91

13. Грамота Мстислава Владимировича Юрьеву монастырю // Хрестоматия по истории России с древнейших времен до 1618 года. – М., 2004. – С. 262

14. К сожалению, «Иоакимовская летопись» сохранилась только в «Истории» Татищева. Летопись была составлена в 17 веке, при этом составитель опирался на более ранние источники, см. В. Янин. День десятого века // Знание-сила. – 1983. – С. 17

15. В. Татищев. История Российская: в 7 т. Т. 1. – М.-Л., 1962. – С. 112113

16. А. Фроянов. Начало христианства на Руси. – Ижевск, 2003. – С. 96; В. Янин. День десятого века // Знание-сила. – 1983. – С. 17; Он же. Русский город. Вып. 7. – М., 1984. - С. 55; Б. Колчин. Дендрохронология Новгорода // Материалы и исследования по археологии. № 117. – М., 1963. – С. 85; С. Янина. Неревский клад куфических монет X века // Материалы и исследования по археологии. № 55. – М., 1956; С. Янина. Второй Неревский клад куфических монет X века. – Материалы и исследования по археологии. № 117

17. Библиотека литературы Древней Руси. Т. 12 // РАН. – СПб.: Наука, 2003. – С. 397

18. Житие великого князя Владимира // Жизнеописания достопамятных людей земли русской: XXX вв. – М.: Московский рабочий, 1992. – С. 20

19. Повесть о водворении христианства в Муроме // Цит. по А. Фроянов. Начало христианства на Руси. – С. 94; Ср. А. Дворниченко. Древнерусское общество и церковь. – Л., 1988. – С. 12

20. Библиотека литературы Древней Руси. Т. 12 // РАН. – СПб.: Наука, 2003. – С. 258

21. РИБ, VI, стр. 7 и 4

22. Древнерусские княжеские уставы XI – XV вв. – М.: Наука, 1976. – С. 23

23. Там же. – С. 78

24. ПСРЛ. Т. 10. – С. 94

25. М. Бенеманский. Закон Градский. Значение его в русском праве. – М., 1917. – С. 101; В. Живов. История русского права как лингвосемиотеческая проблема // Разыскания в истории и предыстории русской культуры. – М., 2002. - С. 222 (прим. 36); А. Булычев. Между святыми и демонами. – М., 2005. – С. 46

26. Номоканон константинопольского патриарха Фотия. Ч. 2. – Казань, 1899. – С. 308-309

27. Послание игумена Памфила // Памятники литературы древней Руси. – М.: Художественная литература, 1984. – С. 320321

28. Стоглавый собор 1551 г. // Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до конца XVIII века // Сост. проф. П. П. Епифанов, О. П. Епифанова. – М.: Просвещение, 1989. – С. 122

29. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 4. - С. 124–126

30. Крылатыя слова по толкованию С.Максимова. - С-Пб., 1899

31. ПСРЛ. Т. 1. – С. 148

32. ПСРЛ. Т. 1. – С. 148, 174-175, 180-181

33. Хрестоматия по истории государства и права России. – М., 2000. - С. 15

34. Патерик Киево-Печерского монастыря. – СПб., 1911. - С. 123

35. ПСРЛ. Т. 3. – С. 473

36. ПСРЛ. Т. 3. – С. 182-183

37. Поучение к братии // Златоструй: Древняя Русь X-XIII вв. - М., 1990. - С. 152

38. ПСРЛ. Т. 1. - С. 174

39. Послание Никифора, митрополита Киевского, к князю Владимиру, сыну Всеволода, сына Ярослава // Златоструй. - С. 174

40. И. С. Бердников. Краткий курс церковного права. Т. 2. - Казань, 1913. - С. 973, 981

41. Поучение к братии // Златоструй. - С. 152

42. Там же. – С. 173

43. Радзивилловская летопись. – С. 225226

44. Цит. по А. Дворниченко. Древнерусское общество и церковь. – Л., 1988. – С. 19

45. ПСРЛ. Т. 9. – С. 141

46. Титмар Мерзебургский. Хроника. – М., 2005. - С. 177-178

47. Киево-Печерский патерик // Библиотека литературы древней Руси. Т. 4. XII век. – СПб., 2000. – С. 320

Отечественная история. Шпаргалка Барышева Анна Дмитриевна

3 РОЛЬ ЦЕРКВИ В ЖИЗНИ ДРЕВНЕЙ РУСИ

Русская церковь с момента своего создания стала рассматриваться как часть Вселенской константинопольской. Митрополит назначался патриархом. Отчасти это обстоятельство имело место из-за желания Византии контролировать политику Киевского княжества. Но тем не менее русская внешняя политика сохраняла свою независимость благодаря упорству первых князей. Ярослав Мудрый назначил митрополитом русского священника Иллариона, чем поставил точку в споре с греками.

И все же трудно не оценить влияния русской церкви на жизнь славян. Если посмотреть на произошедшие изменения, то они затрагивали все сферы: политику, экономику, культуру и духовную жизнь.

Церковь никогда не бедствовала с экономической точки зрения: князь жертвовал ей собственную десятину. Кроме того, появились новые хозяйствующие субъекты – монастыри. Свою продукцию они частично реализовывали на рынке, а частично запасали впрок.

Церковь богатела быстрее, чем великие князья, поскольку борьба за власть обходила ее стороной, разрушения материальных ценностей не было даже в позднейшие годы монголотатарского нашествия.

Христианская мораль внесла свои коррективы в политическую жизнь: отношения господства и подчинения стали рассматриваться как правильные и богоугодные, а церковь получала место гаранта и арбитра в политической реальности. Племенной сепаратизм и вольности пресекались как бесовские происки, кроме того, введение единобожия ставило под сомнение целесообразность родоплеменной организации и приоритета почитаемых местных богов. Одна вера и один правитель всей Руси – вот формула новой религии.

Нельзя не оценить вклад христианской церкви в культуру древнерусского общества: появились первые священные книги, братья-монахи Кирилл и Мефодий из Болгарии придумали славянскую азбуку.

Среди населения киевского княжества увеличился процент грамотных.

Если князь Владимир Святославович не умел читать, то его сын Ярослав сам мог насладиться творчеством древнегреческих поэтов.

Для славян, живших по законам языческого мира, христианские нормы казались необычными: «не убий», «не укради» и формировали новый образец поведения.

Христианство предоставило возможность всем славянам почувствовать себя подданными одной страны, которых объединяет одна религия, язык и духовные отцы.

Международный авторитет Киевского княжества возрос: с русскими князьями как с равными пожелали породниться королевские дома Европы. Дочери Ярослава Мудрого стали супругами французского, венгерского и норвежского королей. А сам он был женат на норвежской принцессе Ингигерд.