Горячев Владимир Александрович - юрист.

Родился в 1982 году. Окончил Северо-Западную академию государственной службы. Аспирант Санкт-Петербургского юридического института

Окончание. Начало в №№ 2, 3 за 2009 г.

Нередко делается акцент на исторической обусловленности учения преподобного Иосифа Волоцкого. Так, М.А. Дьяконов высказал мнение, согласно которому взгляды Иосифа Волоцкого, выраженные в его сочинениях, не являются концептуально глубокими, а являются результатами практической политики в сфере искоренения ереси жидовствующих (самой ереси и борьбе с ней указанный автор придавал большое значение: для русской государственной власти это - «первый серьезный повод оправдать перед лицом всего православного мира свое новое политическое значение принятием энергичных мер к искоренению ереси»178). Преподобный Иосиф Волоцкий, по мнению М.А. Дьяконова, «был гораздо больше политиком, смотревшим на государство и светскую власть лишь как на силу, содействующую или противодействующую ему в этой борьбе. Соответственно с этим и в зависимости от обстоятельств менялось и его отношение к этой силе». Так, вначале, во времена Иоанна III, он якобы был критичен, почти до противодействия, по отношению к царской власти, а затем, с приходом к власти сочувствующего ему Василия Иоанновича, стал «проводником иной политической теории»179. В значительно огрубленном виде эта мысль воспринята современным исследователем: «...Иосиф Волоцкий в обмен на поддержку великого князя Ивана III в борьбе с еретиками и нестяжателями (после Собора 1504 г.) поддержал идею, сформулированную дьяконом Агапитом, о “богочеловеческой” природе власти великого князя Московского как царя»180. Очевидно, что никаких исторических доказательств этого «обмена» не имеется, к тому же не представляется достаточно ясным по содержанию вводимое понятие «богочеловеческой» природы власти великого князя. Мнение М.А. Дьяконова не представляется бесспорным. Вполне логично предположить, что преподобный Иосиф допускал возможность поддержки еретиков Иоанном III и в этой связи счел необходимым указать, что не всякое повеление властителя - будь то князь или царь - подлежит выполнению. Но это не означает, что Иосиф Волоцкий подстраивал свои взгляды под меняющиеся обстоятельства. По всей вероятности, в одно время он останавливался на одних вопросах, наиболее актуальных и значимых, в другое время - на других. Это тем более вероятно с учетом того, что само литературное творчество преподобного Иосифа - дело для него вынужденное, вызванное необходимостью борьбы с жидовствующими, недоразумениями с архиепископом Серапионом и т.д. Также представляется необходимым подчеркнуть широту круга вопросов, затрагиваемых преподобным Иосифом в его произведениях, причем обращает на себя внимание то, что вопросы политико-правового характера не являются в них доминирующими. Вкратце рассматривая вопрос о должном отношении христианина к представителю верховной государственной власти - царю или князю, он заключает: «Вот как подобает служить царям или князьям. И довольно об этом»181. Затем его мысль направлена на раскрытие того, «как ныне, при Новом Завете, следует поклоняться Господу Богу и Ему одному служить», что обусловливает необходимость истинного богопознания, исходя из общих начал христианской гносеологии. Обращают на себя внимание особенности рассматриваемого произведения: тезисы «Просветителя» имеют во многом характер оппонирования еретических мнений, далеко не всегда выраженных письменно, причем не исключено, что жидовствующие, рассчитывая на возможность своего влияния на Иоанна III, могли аргументировать свои мнения если не поддержкой, то самим фактом определенной индифферентности, видимой лояльности к еретичеству со стороны великого князя. Известно, что ересь имела сильное влияние в социально значимых кругах и среди высшей церковной иерархии, распространяясь все более и более. В «Просветители» упоминается о ее усилении среди новгородской знати: «Гридя же Клоч научил жидовству Григория Тучина, чей отец имел в Новгороде большую власть»182. Указанные обстоятельства обусловили необходимость разъяснения и богословского обоснования божественной истинности православного вероучения, его главенства как социального и внутриличностного императива, а также идеи ответственности представителя верховной государственной власти за соблюдение правоверия христианского царства.

Обращают на себя внимание ссылки преподобного Иосифа на «гражданские законы», в которых он также находит подтверждение своим мнениям. Само значение «гражданских законов» велико для преподобного, последние ввиду их обусловленности каноническими нормами приобретают определенный онтологический статус провиденциально существующих установлений, связанных с защитой правоверия. Преподобный Иосиф Волоцкий пишет: «Если же кто-нибудь скажет: “Это гражданские законы, а не апостольские и не отеческие писания”, - тот пусть послушает преподобного отца нашего Никона, который так говорит о гражданских законах в своих богодухновенных сочинениях, а именно в своих посланиях, в слове двадцать первом: Святой поклоняемый Дух вдохновил божественных отцов на святых Соборах, и они установили божественные правила - изложили внушенные Святым Духом божественные законы и слова святых и богоносных отцов и святые заповеди, изреченные устами Самого Господа. Однако божественные правила издревле были перемешаны с гражданскими законами и определениями. Так возникла книга Номоканон, то есть правила закона. Книга эта, в которой божественные правила, заповеди Господни и изречения святых отцов смешались с гражданскими законами, составилась не случайно, но по Божьему Промыслу. Ведь святых отцов, бывших на Вселенских и на поместных Соборах, наставлял Святой и животворящий Дух, и они собрали божественные правила и законы, слова святых отцов и сказанные Самим Господом святые Его заповеди, - и со всем этим древние святые отцы соединили и гражданские законы. Так кто же дерзнет разделить и похулить то, что было воспринято от Святого Духа и святых отцов и сочетается со всем Священным Писанием?»183. Приведенное высказывание вполне выражает основу правосознания преподобного Иосифа. Здесь устраняется не только правовой нигилизм, но и преодолевается утилитарное отношение к праву: закон может приобретать высочайшее, религиозно детерминированное общественное значение. Сам по себе закон имеет зримую реальность и историчность, он позитивен и понятен, но онтологически он может существовать провиденциально и, что очевидно, он призван содействовать богоугодной жизни христиан. Н.А. Булгаков полагает, что преподобный Иосиф стремился «не только иночество, но и все русское общество подчинить строгой и правильной законности»184. С точки зрения его правового содержания, учение преподобного Иосифа Волоцкого - это учение о православной законности.

«Гражданские законы» повелевают казнить и разыскивать еретиков, и данная обязанность входит в круг полномочий представителей верховной государственной власти - это ее постоянная и непременная функция. Но и сами христиане не должны проявлять индифферентизм по отношению к еретикам: их следует «отвращаться», а если кто-то хулит Владыку Христа, то следует запретить ему, а в случае упорства возможно оказать и физическое воздействие, при этом не следует бояться судебного преследования за такие действия, так как эти поступки оправданы защитой правоверия, поставленной автором выше всех правовых начал и социальных устоев общества. Важно обратить внимание, что такой ход мысли во многом обусловлен тем, что христиане как граждане приобретают в учении Иосифа Волоцкого государствосозидающее значение и, в противовес чуждым положительному культурно-историческому творчеству еретикам, выступают как «спасители государства, строители, заступники и учители»185, по этой причине имеющие право главенства в собственном государстве. Пример мученицы Феодосии говорит и о возможности реального сопротивления действиям богопротивных властителей и еретиков, имеющих сан священника186. В целом задача борьбы с еретиками (в конкретном случае - с жидовствующими) - это общее дело всех христиан, и поэтому «на всех лежит грех, если нет правды»187. В этой борьбе решающее и первоочередное значение имеет государственная власть. Основание для таких выводов следует искать в самом понимании преподобным Иосифом онтологии государственной власти. Власть дается от Бога, и это означает то, что властитель и обязан Богу, а последнее обязательство не может быть не связано с охраной правоверия. Сам набор средств, допустимый для этого, волоцкий игумен выводит из Священного Писания и Предания, и общий вывод о характере борьбы с еретиками делается им такой - «и святителям, и священникам, и инокам, и простым людям - всем христианам подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников. А царям, князьям и мирским судьям подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням»188. Впрочем, смертная казнь - не единственная мера наказания и воздействия на еретиков.

Обстоятельства борьбы с ересью и сама логика повествования с необходимостью должны были поставить вопрос об отношении (в том числе и о подчинении, что приобретало особое политическое значение) к еретичествующему или равнодушному к борьбе с ересью представителю государственной власти, и данный вопрос затронут в «Просветителе». По мысли преподобного Иосифа, властям следует поклоняться и служить, так как последнее угодно Богу и следует из Святого Писания; государственная власть к тому же воспринимается преподобным Иосифом как социальная ценность - представители власти заботятся о подвластных и поэтому имеют право на соответствующее подчинение. Но принципиальную важность имеет определение преподобным Иосифом самой сферы государственной власти, обладатели которой «могут благодетельствовать и мучить тело, но не душу»189, поэтому и следует «поклоняться и служить им телом, а не душой, и воздавать им честь как царю, а не как Богу, ибо Господь говорит: “Отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу”. Если ты так поклоняешься и служишь, это не будет для тебя в погибель души, но ты таким образом еще более научишься бояться Бога: ведь царь “есть Божий слуга”, для милости и наказания людям»190. М.В. Зызыкин полагает, что преподобный Иосиф создал направление, которое «в охране Православия возлагает все надежды на царя, в воле которого видит Божественную волю, не останавливаясь на том, что для слабой человеческой воли должна быть опора и научение, как достигнуть такого положения, чтобы ее выражение могло служить выражением Божией воли: для этого недостаточно богоустановленности власти и высоты ее назначения»191. Такое утверждение не представляется вполне правильным. Преподобный Иосиф является, по-видимому, первым автором, который в древнерусской литературе выводит образ «нечестивого царя». Этот образ связан исключительно с отсутствием правоверия, а также деградированным нравственным состоянием последнего, что обусловливает богопротивность его личностной установки, его дьяволослужение: «Если же некий царь царствует над людьми, но над самим царствуют скверные страсти и грехи: сребролюбие и гнев, лукавство и неправда, гордость и ярость, злее же всего - неверие и хула, - такой царь не Божий слуга, но дьяволов, и не царь, но мучитель»192. Существование такого властителя в государстве естественно ставит вопрос о пределах повиновения ему, и этот вопрос Иосиф Волоцкий решает с точки зрения Священного Писания и Предания, таким образом: «И ты не слушай царя или князя, склоняющего тебя к нечестию или лукавству, даже если он будет мучить тебя или угрожать смертью. Этому учат нас пророки, апостолы и все мученики, убиенные нечестивыми царями, но не покорившиеся их велению»193. Такой царь не соблюдает Божественные требования, устремляясь на богомерзкие дела, он даже как бы теряет истинное звание царя и становится «не царь, но мучитель». К тому же нельзя утверждать, что всякое «научение» с необходимостью должно обусловить проявления воли представителя верховной власти, тем более что вопрос о восприятии этого «научения» уже неизбежно связывается с проявлением воли властителя.

В.Е. Вальденберг полагает, что учение преподобного Иосифа Волоцкого «резко расходится» с новозаветным пониманием онтологического статуса верховной власти, выраженным апостолом Павлом: «несть власть, аще не от Бога». «Нечестивый» царь не от Бога, а от дьявола, причем Иосифом Волоцким, по мнению В.Е. Вальденберга, не предполагалось даже, что такой царь послан от Бога в наказание, как думали другие древнерусские книжники194. По мнению данного исследователя, даже провиденциалистическое мировоззрение не характерно для рассматриваемого автора195. Относительно апостольских слов о власти представляется принципиальным отметить толкование их святым Иоанном Златоустом, который к тому же являлся одним из главнейших авторитетов для преподобного Иосифа: «Несть бо власть, аще не от Бога, говорит (апостол). Как это? Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Не то, говорю я, отвечает (апостол). У меня теперь идет речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти. Существование властей, причем одни начальствуют, а другие подчиняются, и то обстоятельство, что все происходит не случайно и произвольно, так чтобы народы носились туда и сюда, подобно волнам, - все это я называю делом Божией премудрости. Потому (апостол) и не сказал, что нет начальника, который не был бы поставлен от Бога, но рассуждает вообще о существе власти и говорит: несть власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть. Так и Премудрый, когда говорит, что от Господа сочетавается жена мужеви (Притч. XIX, 14), разумеет здесь, что брак установлен Богом, а не то, что Бог сочетавает каждого вступающего в брак, так как мы видим, что многие вступают в брак с дурным намерением и не по закону брака, и этого мы, конечно, не можем вменить Богу»196. Разъясняя, что богопротивный повелитель не Божий, но дьяволов слуга, преподобный Иосиф ставит вопрос не о происхождении власти как таковой, а о самом служении того или иного повелителя божественному либо демоническому началу.

В целом В.Е. Вальденбергом, как и И.П. Хрущовым, также отмечается некая «способность» преподобного Иосифа «приспосабливать» тексты Священного Писания и произведений святоотеческой литературы к своему образу мыслей, то есть подбирать цитаты под уже готовые идеи. Таких цитат нашлось много в подтверждение мысли о необходимости казни еретиков, но относительно идеи неподчинения нечестивому царю всего несколько положений Св. Писания. Это отказ библейских отроков повиноваться царю Навуходоносору, вынуждавшему совершить их религиозное преступление, а также отношение к «нечестивому царю», выраженное в Евангелии: «Такого царя, за его лукавство, Господь наш Иисус Христос называет не царем, а лисицей: “Пойдите, - говорит Он, - скажите этой лисице”»197.

В этой связи следует отметить, что идеи провиденциализма не были чужды мировоззрению преподобного Иосифа Волоцкого, что уже отмечалось в связи с его представлениями о возникновении «гражданских законов», сочетающихся с каноническими нормами и основными началами Святого Писания, а сама идея о неповиновении «нечестивому царю» вполне отвечает практикуемому отношению христиан, начиная с Апостольского века, к носителю верховной власти, обязывающему христианина к богопротивному поведению. Относительно мысли о склонности преподобного Иосифа «приспосабливать» необходимые тексты к своему образу мыслей следует отметить, что волоцкий игумен подбирает доказательство в подтверждение собственных мнений, сложившихся на основании прочтения тех же источников (что допускал и В.Е. Вальденберг)198; теоретико-познавательная основа учения преподобного Иосифа Волоцкого заключается в сообразовании собственного творческого начала, проявляемого в соответствующих идеях, с началами «божественных писаний», имеющих не просто значение признанных на основании собственного теоретического усмотрения императивов, но повелительное значение имеющих божественную природу установлений. Из используемых преподобным Иосифом источников можно выводить иные идеи (достаточно указать на православное восприятие библейских истин и протестантское их толкование), но суть заключается в самом принципе познания, состоящем в точном понимании значения в процессе познания индивидуальной творческой личности исследователя, не имеющей самостоятельного интеллектуального преобладания.

Интересны наблюдения В.Е. Вальденберга, сделанные в том числе и в отношении учения преподобного Иосифа, о разнице между католическим и православным восприятием проблемы сопротивления богопротивному властителю. В католических теориях - это право подданных, а не обязанность, в православных же - обязанность, связанная с обязанностью повиновения божественному закону199.

Такое отношение к верховной государственной власти обратило на себя внимание исследователей, и в этой связи оно было расценено как «революционное по существу» (причем связанное с «фанатизмом» преподобного Иосифа), и на основании данного учения якобы «можно было оправдать всякую оппозицию правительству: стоило только объявить политические меры враждебного правительства несогласными с нравственными началами и правоверием, а самого царя слугою дьявола»200. Такие утверждения не представляются точными уже по одной той причине, что подобные обвинения не быть могут легко вменяемыми: для их выдвижения существуют четкие критерии, находимые в Священном Писании и Предании. Вообще, организация общественной жизни на началах «божественных писаний» - основная черта мышления преподобного Иосифа, поэтому, например, ему представляется правомерным перевод своего монастыря в юрисдикцию великого князя. Вероятно, что и каноническая обоснованность церковных владений возымела решающее значения для ее апологии преподобным игуменом волоцким, то же самое можно сказать и о казни еретиков. Рассуждения преподобного Иосифа по поводу конфликта с архиепископом Серапионом представляются во многом показательными. Приводя слова Серапиона о том, что «князь Федор волен был в своем монастыре: хотел грабити - и он грабил, а хотел жаловати - и он жаловал»201, волоцкий игумен пишет И.И. Третьякову, что он не принимает такой точки зрения, так как князь Федор преступил пределы дозволенного, и поведение властвующего субъекта в отношении Церкви не может быть таким, как в отношении прочих подвластных. Та же идея прослеживается и в оценках поведения Серапиона: «А что, господине, архиепископ Серапион говорил на соборе: “того деля есми отлучил и не благословил Осифа, волен яз в своем чернеце” - ино, господине, тем делом бояре своим холопом говорят “волен, деи, яз в тобе”, ино волен то есть государь в холопе, хотя не по правде казнит, а суда с ним нет»202 и, главное, - «ино Серапион о чем сказываеть: “волен во мне” - а не положил на меня на соборе ни одного слова от божественых правил»203. Вообще, преподобный Иосиф не мирится с идеей «холопского» положения Церкви, настаивая на Ее особом, юридически привилегированном, государственно-правовом статусе, и эта позиция также находит у него каноническое обоснование - в том же послании И.И. Третьякову он утверждает: «Священаа правила повелевают епископом душю свою полагати за монастыря и божественыя церкви - а Серапион душю свою полагает за того, которой монастыря и церкви грабить, а говорит: “Волен, деи, князь, свой монастырь, хочет жалует, хочет грабит”. А божественое писание повелевает и простых людей не грабити неповинно»204. Канонически управляемая Церковь превыше всех, но Святое Писание защищает всех, и его положения в этом смысле приобретают значение правовых норм, а сами правовые нормы, как можно заключить, имеют повелительное значение и могут претендовать на реальную значимость только находясь в соответствии с ним.

Важной составляющей политико-правового учения преподобного Иосифа является представление об онтологическом превосходстве Бога над царем, что неоднократно подчеркивается, и это зачастую необходимо ему для исключительно практической цели, связанной с пояснением той или иной своей мысли. Так, при разрешении вопроса о поклонении иконам он обращает внимание на то, что если царю или князю поклоняются в сторону любой части света, то тем более следует так поклоняться Небесному Царю и Его святым угодникам. А в отношении вопроса о казни еретиков за иконоборчество волоцкий игумен отмечает: «Ведь если кто обесчестит образ царский, подлежит усекновению главы. Тем более тот, кто обесчестит Небесного Царя или образы Его святых, или церковь - какой муки он достоин?»205. Складывается впечатление, что преподобный Иосиф апеллирует к определенному, монархически ориентированному правосознанию; здесь наказание за недолжное отношение к царскому образу как будто не требует доказательств. В этом просматривается очевидное влияние Византии, причем влияние правовой культуры христианской империи проявилось, например, и в следующих положениях «Просветителя»: «В священных правилах, относящихся к гражданским законам, о неверных и еретиках говорится так: те, кто сподобились святого крещения, но отступили от православной веры и стали еретиками или совершали жертвы эллинским богам, подлежат смертной казни. Если жид дерзнет развратить христианскую веру, подлежит отсечению головы. Если же манихеи или иные еретики, ставшие христианами, начнут потом поступать и рассуждать по-еретически, да будут усечены мечем; а тот, кто знает об этом и не предает их казни, тоже подлежит смертной казни». Казнить следует и представителя государственной власти, не предавшего известного ему еретика суду, даже если он сам православный206. Обращает на себя внимание то, что в данном случае везде речь идет уже о казнях - наказаниях, применяемых государством, что практически зачастую означало - царской верховной властью, и это значительно поднимает ее моральный авторитет в сообществе христиан, оберегаемом от религиозной агрессии. Преподобный Иосиф был внимателен к византийской истории, понимая ценность опыта Империи для Руси: «Константин, Феодосий вел., Феодосий юный, Маркион, Юстиниан великий, Тиверий, Ираклий, Ирина и Константин седьмой, Феодора и сын ее Михаил - вот образцы для подражания русскому государю»207.

Важно отметить, что верховенство власти верховного властителя уподобляется верховенству Самого Бога, Который и является источником этой власти. Царь богоподобен, и из этого положения можно сделать вывод о его политическом верховенстве, что, в свою очередь, говорит о невозможности ограничивать власть царя иными нормами, кроме религиозных, и это также связывается и с особой ответственностью представителя верховной государственной власти пред Богом. Спасения души трудами носителя верховной власти должны получить и подвластные, что в политическом смысле может означать и оправдание самого бытия государственной власти. Иосиф Волоцкий, полагая автором цитируемых высказываний императора Константина, пишет: «Получив от Бога царский скипетр, следи за тем, как угождаешь Давшему его тебе, ведь ты ответишь Богу не только за себя: если другие творят зло, то ты, давший им волю, будешь отвечать перед Богом. Ибо царь естеством подобен всем людям, властью же подобен Богу Вышнему. И как Бог хочет спасти всех людей, так и царь должен охранять от всякого вреда, душевного и телесного, все, что ему подвластно, чтобы, исполнив волю Божию, получить от Бога вечную радость...»208

В связи с рассуждениями преподобного Иосифа о богоподобии властителя В.Е. Вальденбергом в научной литературе был поставлен вопрос о влиянии на его мысль диакона Агапита - византийского писателя VI века, причем это влияние проявилось только в одном изречении преподобного Иосифа о том, что царь естеством подобен всем людям, а властью подобен Богу209. Впоследствии зарубежный исследователь И.Шевченко предположил наличие множества цитат из Агапита в шестнадцатом слове «Просветителя». Я.С. Лурье приводит высказывание этого автора о влиянии Агапита на древнерусскую мысль - явно тенденциозное и субъективное - и считает, что вывод Шевченко о том, что «действительную политическую мысль Московской Руси надо искать или вне цитат Агапита, или в модификациях этих цитат», является «несколько неожиданным и весьма сомнительным»210. Сам же Я.С. Лурье видит влияние Агапита также в произведении преподобного Иосифа (достаточно скромном по объему), озаглавленном как «Отрывок из послания великому князю», которое не было известно В.Е. Вальденбергу и И.Шевченко. Он же предположил, что цитаты оттуда были перенесены в шестнадцатое слово «Просветителя»211. Следует отметить, что представлять преподобного Иосифа компилятором Агапита не имеется никаких достаточных оснований - очевидно, что автор «Просветителя» сформулировал свои мнения на основании множества различных источников, преимущественно относящихся к Священному Писанию и Преданию. К тому же, как показано В.Е. Вальденбергом, Агапит находился под сильным влиянием «церковной и патристической литературы», а также античной212, при этом исследователь допускает мысль о незначительной оригинальности его произведений213.

Важное значение в творчестве преподобного Иосифа приобретает мысль о том, что сопричастность власти вообще не дает властителям преимуществ перед подвластными у Бога на Его суде, что в плане политического и социального взаимодействия должно означать необходимость организации отношений, связанных с властью и подчинением на началах религиозной этики, не допускающей угнетения и злоупотребления властью, и нарушение этих требований лишает виновного высшего смысла бытия христианина как индивида - получения спасения, награды во Царствии Небесном. Так, Иосиф Волоцкий пишет князю: «Аще и зде на мало время попустил есть овому господствовати, овому же работати, но на страшном судищи Христове несть раб, ниже свободна, но кождо по своим делом приимет; и аще будет князь или властелин благ, и праведен, и милостив и имел раб тако, яко же чада, и пеклъся душами их, яко же божественое писание повелевает, за то примет царства небеснаго наследие»214. Возможно, под влиянием рассуждений такого рода Иоанн Васильевич Грозный писал впоследствии: «Верю, что мне, как рабу, предстоит суд не только за свои грехи, вольные и невольные, но и за грехи моих подданных, совершенные из-за моей неосмотрительности»215. Вообще, В.Е. Вальденберг, например, отмечал «значительное сходство у Ивана Грозного с Иосифом Волоцким - именно в развитии и обосновании идеи царской власти»216. Здесь следует отметить особенное значение и ценность книги преподобного Иосифа для царя (Иоанн Васильевич «постоянно “имал” и “чел” “Просветитель”»217, по всей вероятности, были известны царю и идеи преподобного Иосифа, выраженные им в посланиях) и его современников, о чем свидетельствуют исторические источники. Сказание о соборе на Матвея Башкина передает примечательную во всех отношениях историю о Рязанском епископе Касьяне: «Касьян же начя хулити книгу Преподобного Иосифа, еже сей Преподобный списа на ересь Новгороцких еретиков, счини хитре и премудре от Божественных списаний; ей же тогда принесенней бывши на Собор на обличение еретиком, и зело похвали ю Боговенчянный царь, и Пресвещенный Макарий Митрополит, и весь Собор священный, светилу ту нарекоша быти Православию. Касьян же начя глаголати, яко не подлинну быти свидетельству книги сея, что ж зде, не терпя Бог хулы на Преподобнаго, посылает на него жезл наказания, уяся ему рука, тако же и нога, и не могий языком глаголати, яко же и рещи, тогда Самодержавному сему рече: не попусти Дух Святый хулити на Преподобныя Его, и тако пребысть разслаблен, и остави Епископию и отъиде в монастырь. Пребывающу же ему тамо неисцелну...»218.

В противовес научным оценкам преподобного Иосифа Волоцкого как апологета идеи «подчинения Церкви государству» были высказаны мнения о том, что он допускал мысль о превосходстве власти священства над государственной властью. Так, А.В. Карташев, полагая, что соответствующие представления в виде «ограничительных оговорок и оттенков» были обусловлены позицией великого князя в деле жидовствующих, видит эту идею в словах преподобного Иосифа о том, что архиерею полагается повиновение душевное и телесное как апостольскому преемнику, а царю только телесное, что царь, как сказано в «Просветителе», есть Божий слуга, и если он противится повелению Божию, то и ему надлежит противиться219. Следует отметить, что преподобный Иосиф пишет в послании о соблюдении соборного приговора: «...Якоже божественая правила повелевают ко царю же и ко архиерею убо повиновение телесное и урок дани и прочая подобающая, душевное же ни; архиерею же и душевное купно и телесное, яко приемъником апостольским сущим и образ Господень имущим»220. Но в этих высказываниях не представляется возможным видеть заявленный «примат власти церковной над государственной»221. Относительно выраженной здесь мысли о телесном и душевном повиновении царю следует согласиться с В.Е. Вальденбергом в том, что преподобный Иосиф не разъясняет, что имеется в виду под телесным и что под душевным повиновением, и здесь можно только видеть отрицание идеи неограниченности царской власти222. Но ограничение преподобный Иосиф полагал не во власти священнической (иначе он не писал бы И.И. Третьякову о вручении великому князю всей полноты власти, в том числе «церковной и монастырской»), а в обязанности не совершать богопротивных деяний. Мысль о царе как о слуге Бога не означает, что он подчинен власти священника, тем более невозможно вывести эту идею из тезиса об обязанности неподчинения богопротивному правителю, но означает, что царь призван к исполнению Божественной воли. А.А. Зимин, разделяя мнение об эволюционировании взглядов преподобного Иосифа в зависимости от меняющихся политических обстоятельств, выводит, например, идею о поставлении власти святителя выше власти царя из указания волоцким игуменом на то, что Божие дело всех нужнее223. В этой связи представляется, что делать здесь подобные политические выводы имеется еще менее оснований, чем из приведенных А.В. Карташевым цитат.

Представляет интерес и вопрос о «нестяжательских» политических и правовых идеях, тем более что и здесь преподобный Нил Сорский противопоставлен преподобному Иосифу. В.Е. Вальденберг, хотя и полагает общность св. Нила и Вассиана Патрикеева как представителей направления, враждебного «иосифлянскому», выступающему, в их лице, за «идею свободы» в ее применении к церковной жизни, идею «свободы церкви» (хотя «эта идея в их писаниях осталась совершенно бесплодной для политической мысли вообще и для учения о пределах царской власти в частности»224, все же вынужден признать неудачность имевшихся попыток построить общественно-политическое учение заволжских старцев225. Политические выводы из произведений, связанных с указанной идеей, по наблюдению В.Е. Вальденберга, можно вывести только из произведений вообще не авторизированных.

Некоторые черты «нестяжательского» политического учения попытался выделить В.Сокольский, рассматривая по преимуществу взгляды Вассиана Патрикеева, которого считал идейным предшественником князя Курбского (автор полагает, что солидарность их политических воззрений - вне всякого сомнения226). Суть политических и правовых воззрений Вассиана, по мнению исследователя, заключается в следующем: «Итак, разделение верховной государственной власти между личностью царя и царскими советниками, или, говоря иначе, отрицание самодержавно-неограниченных прав государя - вот наиболее характерная черта политических воззрений Вассиана. Он не может представить царя без полноправных советников; в его словах так и слышится симпатия к отжившей старине с ее удельно-дружинным или княжеско-боярским строем политической жизни. Обличая неразумную “простоту” русских царей, раздающих землю монастырям и не разделяющих своей власти с князьями и боярами, автор “рассуждения” довольно, однако, искусно приурочивает свои основные мысли к возвышенным понятиям самих Московских властителей о политическом значении самодержавия...»227. Возможно, эти выводы слишком обобщенные и категоричные, хотя в «Рассуждении инока князя Вассияна о неприличии монастырям владеть отчинами», авторство которого предполагается за Патрикеевым некоторыми исследователями, обращают на себя внимание настойчивые указания автора на то, что царю необходимо советоваться с боярами, князьями и прочими мирскими людьми, но не с иноками, которых необходимо устранить от всего мирского228. Здесь можно предположить стремление исключить влияние Церкви на царя (ведь речь идет не о том, что иноки не должны участвовать в управлении государством, а о том, что с ними не надо советоваться) и усилить влияние боярства, вплоть до ограничения царской власти, но утверждать это на основании текста рассматриваемого произведения все же затруднительно.

М.В. Зызыкин также видит в «нестяжателях» симпатии к «отжившей боярской удельной старине, стремление связать царя соучастием боярского синклита»229. Рассматривая учение «нестяжателей» на примерах Вассиана Патрикеева, Андрея Курбского и Максима Грека, он указывает на то, что они «обратили внимание не только на необходимость советников для восполнения неизбежно ограниченной человеческой природы, но и на необходимость “правости душевной”»230. Последнее выражение приведено из трудов Курбского, где он настаивает на необходимости царю иметь советников. Но в этой связи обращает на себя внимание то, что подобные мотивы «нестяжательского» политического учения связаны не столько со стремлением выявить религиозно истинные и исторически освященные основы государствоустроения, сколько со стремлением (даже если не учитывать здесь вполне заметную олигархическую заинтересованность) к организации политического властвования на рациональных началах. В этом просматривается сущность значительной онтологической несхожести их учения с учением преподобного Иосифа, стремящегося к выяснению богоустановленного порядка властвования.

Следует отметить попытки представить направление «нестяжателей» как политически ориентированное, но не в связи с присутствием в сочинениях «нестяжателей» каких-либо политических идей. Г.М. Прохоров, под влиянием идей Г.В. Флоровского о том, что монашество во времена Римской империи было «вызовом» имперской государственности, находившейся в процессе строительства, реакцией на то, что «церковность» и «гражданство» совпали (следует полагать, «вызовом» настолько пассивным, что этот «вызов» даже не создал какого-либо «антиимперского» направления в святоотеческой письменности), считает исторически реальным наличие сходных процессов и на Руси: «Человек, обнаруживающий в себе тягу к духовной жизни в это время, около середины XV века, как Нил Майков, будущий Сорский, должен был видеть происходившую тогда смену эпох и оказывался перед выбором: либо “плыть по течению”, несущему к полной интеграции русской церковности и великорусской государственности, либо начинать собственное “движение сопротивления”»231. По этому «течению», очевидно, «поплыли» многие русские святые - не то из конформистски корыстных, не то из каких-то иных, но, следуя мысли автора, по всей вероятности, не лучших побуждений. Возможно предположить, что это все те, из сочинений и деятельности которых проблематично выводить пассивные протестные начала. Но что касается святого Нила, то идеологическое присвоение его наследия либералами началось давно, а тенденциозное понимание его сочинений вполне позволяет относить его в нужных случаях к пассивным борцам с государственностью. Г.М. Прохоров, например, развивает крайне своеобразную философию христианского диссидентства: «Как монашество первых столетий было “мощным вызовом империи, которая тогда была в процессе строительства” - вызовом-напоминанием о постоянном присутствии Вечности в настоящем, - так и движение “нестяжателей” было вызовом-напоминанием о том же великорусским Церкви и государству, находившемуся тогда в процессе соединявшего их строительства. Поживи старец Нил подольше, он, наверное, тоже умер бы безвыходно заточенным в келье-камере Иосифова Волоколамского монастыря, как и его ученик и последователь Вассиан Патрикеев (доказательства лжеученичества Вассиана автор не рассматривает; никак не объясняется и тот факт, что ученик преподобного Нила Гурий Тушин до конца своей жизни, после того как стал игуменом, “не оставлял Кирилло-Белозерский монастырь, где и умер 8 июля 1526 года, на восьмом десятке лет, окруженный всеобщим уважением”232. - В.Г.). Отождествляющая себя с государством Церковь с вызовом, конечно же, справилась. Но дело в том, что все государства, кроме Царствия Небесного, временны, и нет уже ни Московского царства, ни Римской, ни Российской империй, а вызов этот - как вызов Царствия Небесного - вечен и, значит, до конца земных дней для христиан актуален, а для общества и государства только он и целителен»233. Идея противодействия Церкви (хотя бы и «отождествляющей себя с государством») «вызову» (даже не позыву) Царствия Небесного, сравненного с исторически существовавшими государствами, понятна в общем контексте таких рассуждений, но интереснее другое: актуален ли этот «вызов» и для современных демократий как таковых? Или он необходим только в качестве предостережения против христианских империй? Иными словами, в чем суть «вызова» - в идеях антигосударственности или антиимперской государственности? Предполагать ответы здесь не имеет смысла, но интереснее попытаться представить себе возможные политические взгляды преподобного Нила.

Укрепление древнерусского государства в XV веке было самой насущной необходимостью русского народа. Только сильное государство могло сопротивляться татарским нападениям, выразившимся в убийствах и пленениях людей, сожжении церквей, городов и сел. Неудивительно поэтому, что подвижники Церкви приветствовали русское царство и его государя. Противиться его устроению означало не желать добра русскому народу, согласиться с разорением и несчастьями тысяч русских людей. Не случайно преподобный Сергий Радонежский благословлял св. Димитрия Донского на бой с Ордой, а Вассиан Рыло обратился со своим знаменитым посланием на Угру к великому князю Иоанну III. Представляется, что и святой Нил Сорский вполне понимал значение возвышения Московского царства. Его пустынничество не означало диссидентства, а было стремлением к уединению, удалению от мирских соблазнов, суеты и вообще греховности (которые возможны при любом состоянии государственности, а при упадническом еще более вероятны), при отсутствии равнодушия к вопросам государственной важности. Даже поддержку на соборе 1503 года св. Нилом Сорским идеи недопустимости монастырских владений многие исследователи напрямую связывают с позицией по данному вопросу Иоанна III. Н.А. Казакова, например, допускает, что выступление преподобного Нила на соборе было согласовано с великим князем и даже, возможно, инспирировано им234. Не говорит в пользу представлений об антигосударственной направленности Нила Сорского и его участие в соборе против еретиков.

Другое важное значение для понимания возможных политических взглядов самого преподобного Нила имеет предположение, разделяемое и Г.М. Прохоровым, о важности для него духовного авторитета преподобного Кирилла Белозерского, что следует, в частности, и из того, что «Нил воспользовался, создавая свой скит, Скитским уставом, который он нашел, вне всяких сомнений, в собственных книгах преподобного Кирилла»235. Но последний не был безразличен к проблемам организации русского царства и социальным вопросам. В.И. Сергеевич охарактеризовал одно из его посланий (к князю Андрею Можайскому) так: «Это целая правительственная программа, предписываемая в видах душевного спасения и в дополнение к молитве и посту»236. В таких оценках, возможно, есть доля преувеличения, но тем не менее преподобный Кирилл писал князю: «И ты, господин, следи внимательно, чтобы корчмы в твоей отчине не было, потому что, господин, великая от нее пагуба душам: христиане, господин, пропиваются и души гибнут. Также, господин, и поборов бы у тебя не было, потому что, господин, брать куны несправедливо. А где перевоз там, господин, следует давать за труд. Также, господин, и разбоя и воровства в твоей отчине пусть бы не было. А если не уймутся преступники делать свое злое дело, то ты вели их наказывать своим наказанием - чего будут достойны. Также, господин, унимай подвластных тебе людей от скверных слов и ругани, потому что все это прогневляет Бога. И если, господин, не постараешься ты все это исправить, то все это Он на тебе взыщет, потому что властителем над своими людьми ты от Бога поставлен. А христианам, господин, не ленись управу давать сам: то, господин, выше тебе от Бога вменится и молитвы и поста»237. Преподобный Кирилл разбирал конфликт великого князя с удельными и, хотя он и «не благословляет крутой ломки удельного порядка», но все же «вменяет как бы в обязанность добить челом великому князю: равенства между спорящими для преподобного нет»238. Преподобный Кирилл Белозерский пишет и о «великой» богоданной власти московского князя, которого он уподобляет кормчему на корабле239. Обращает на себя внимание, что исходя из похожих идейных установок мирил удельного князя с великим и преподобный Иосиф240. Вполне вероятно, что если бы св. Нил вынужден был бы высказываться по тем же поводам, что и св. Кирилл, его взгляды были бы вполне сходными.

К тому же следует отметить, что если преподобный Нил переписывал «Просветитель» св. Иосифа Волоцкого и участвовал в создании его «парадного» списка, то он не был чужд и учению о власти современного ему подвижника. Вообще, представляется логичным предположить, что если бы св. Нилу пришлось разрешать вопросы политического характера, он обратился бы к Священному Писанию и Преданию - доступным ему творениям отцов Церкви, каноническим узаконениям, и сделал бы те же выводы, что и преподобный игумен волоцкий.

Следует отметить, что достаточно невнятными выглядят и попытки найти в сочинениях преподобного Нила естественно-правовые идеи241.

Обращает на себя внимание, что существует определенная «антинестяжательская» исследовательская традиция, идущая, по всей вероятности, от А.В. Карташева, который писал о необходимости «пересмотреть банальное, пресное, гуманистическое оправдание идеологии и поведения “заволжцев” и признать творческую заслугу величественного опыта питания и сублимации московско-имперского идеала как созидательной формы и оболочки высочайшей в христианской (а потому и всемирной) истории путеводной звезды - Третьего и Последнего Рима»242. Весьма резкую историческую оценку «нестяжателям» дает И.Я. Фроянов: «Исходя из объективной исторической роли иосифлян и нестяжателей, есть основания характеризовать последних как партию национального разрушения, а первых - как партию национального спасения»243. Сходным образом рассуждает и А.Н. Боханов: «Казалось бы, ну чем так интересна и значима для современного светского ума проповедь монастырской аскезы, которой придерживался Нил Сорский и его “партия”? Ответ не надо долго отыскивать. Конечно, она притягательна не содержанием, а своим антигосударственным настроем. Подобное же мировоззрение давно является “родовым кодом” как для русских западников (хотя, как можно убедиться, не чуждо этому и либеральствующее славянофильство. - В.Г.), так и для значительной части зарубежной историософии»244. Все эти суждения в целом укладываются в обозначенную историографическую схему противопоставления «иосифлянства» «нестяжательству». Но все же такие предположения, уже как будто бесспорные, о «нестяжателях»-антигосударственниках представляются значительно отвлеченными. Идейного единства среди деятелей русской истории, названных исследователями ее идей и событий «нестяжателями», объективно не наблюдается, но даже и Вассиан Патрикеев с его боярскими симпатиями к олигархизму не выглядит состоявшимся идейным «либералом» и тем более антигосударственником. И факт наличия подобных исторических деятелей со своими мечтами и планами не позволяет сводить путем соответствующих противопоставлений русское национально-государственное строительство в его идейных основах к «партийному» «иосифлянству».

Политическое и правовое учение преподобного Иосифа Волоцкого осталось на веки объективным выражением церковной в своих основах русской идеологии, а личность этого святого подвижника олицетворяет собой исторически зримую русскую борьбу за веру и царство.

178 Дьяконов М.А. Власть Московских государей. Очерки из истории политических идей древней Руси до конца XVI в. СПб., 1889. С. 91.

179 Там же. С. 96.

180 Андреева Л.А. Сакрализация власти в истории христианской цивилизации: Латинский Запад и православный Восток. М., 2007. С. 201.

181 Просветитель. С. 189.

182 Там же. С. 32.

183 Там же. С. 324.

184 Булгаков Н.А. Преподобный Иосиф Волоколамский. СПб., 1865. С. 214.

185 Просветитель. С. 319.

186 Там же. С. 333.

187 Там же. С. 319.

188 Там же. С. 334.

189 Там же. С. 188.

190 Там же. С. 189.

191 Зызыкин М.В. Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи: В 3 ч. Ч. 1. Историческая почва и источники никоновских идей. Ютика, 1988. С. 157.

192 Просветитель. С. 189.

193 Там же.

194 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 177.

195 Там же. С. 181.

196 Иоанн Златоуст, святитель. Беседы на послание к римлянам // Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Т. 9. Кн. 2. М., 2003. С. 774–775.

197 Просветитель. С. 189.

198 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 168.

199 Вальденберг В.Е. Понятие о тиранне в древнерусской литературе в сравнении с западной // Известия по русскому языку и словесности Академии наук СССР. Т. II. Книга I. Л., 1929. С. 234.

200 Дьяконов М.А. Указ. соч. С. 95.

201 Послание Ивану Ивановичу Третьякову. С. 196.

202 Там же. С. 193.

203 Там же.

204 Там же. С. 196.

205 Просветитель. С. 186.

206 Просветитель. С. 323.

207 Терновский Ф. Изучение византийской истории и ее тенденциозное приложение в Древней Руси. Киев, 1875. С. 149.

208 Просветитель. С. 367–368.

209 Вальденберг В.Е. Наставление писателя VI века Агапита в русской письменности // Византийский временник. Т. XXIV. Л., 1926. С. 31.

210 Лурье Я.С. Иосиф Волоцкий как публицист и общественный деятель // Послания Иосифа Волоцкого. М.–Л., 1959. С. 91.

211 Там же. С. 90. См.: Отрывок из послания великому князю // Послания Иосифа Волоцкого. М.–Л., 1959. С. 183–185.

212 Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. СПб., 2008. С. 171.

213 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 56.

214 Второе послание князю о постригшемся «человеке» // Послания Иосифа Волоцкого. М.–Л., 1959. С. 150.

215 Первое послание Ивана Грозного Курбскому // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 149.

216 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 287.

217 Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.). Ч. 1. Л., 1988. С. 437.

218 Сказание вкратце о соборе на Матвея на Башкина на еретика, и о епископе Касьяне Резанском // Московские соборы на еретиков в царствование Иоанна Васильевича Грозного. М., 1847. С. 1.

219 Карташев А.В. История Русской Церкви. Т. 1. М., 2006. С. 503–504.

220 Послание о соблюдении соборного приговора 1504 г. // Казакова Н.А., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV - начала XVI в. М., 1955. С. 509.

221 Карташев А.В. Указ. соч. С. 503.

222 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 175.

223 Зимин А.А. О политической доктрине Иосифа Волоцкого // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. 9. М.–Л., 1953. С. 172.

224 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 191.

225 Там же. С. 189.

226 Сокольский В. Указ. соч. С. 216.

227 Там же. С. 215.

228 Рассуждение инока князя Вассияна о неприличии монастырям владеть отчинами // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Кн. 3. М., 1859. С. 2, 3, 13, 15.

229 Зызыкин М.В. Указ. соч. С. 157–158.

230 Там же. С. 158.

231 Прохоров Г.М. Преподобный Нил Сорский и его место в истории русской духовности // Преподобные Нил Сорский и Иннокентий Комельский. Сочинения. С. 9.

232 Казакова Н.А. Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI века. С. 247.

233 Прохоров Г.М. Указ. соч. С. 34.

234 Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. С. 31. См. также: Бегунов Ю.К. «Слово иное» - новонайденное произведение русской публицистики XVI века о борьбе Ивана III с землевладением церкви // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. 20. М.–Л., 1964. С. 351–364.

235 Прохоров Г.М. Указ. соч. С. 12.

236 Сергеевич В.И. Русские юридические древности. Т. 2. СПб., 1896. С. 509.

237 Послание Кирилла чудотворца к князю Андрею Дмитриевичу // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. СПб., 1994. С. 183.

238 Ефимов Н.И. Преподобный Кирилл Белозерский и его послания. Симбирск, 1913. С. 9.

239 Послание чудотворца Кирилла // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. СПб., 1994. С. 171.

240 Хрущов И.П. Исследование о сочинениях Иосифа Санина, преподобного игумена Волоцкого. С. 250–251.

241 История политических и правовых учений. Учебник для вузов / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 1998. С. 190.

242 Карташев А.В. Указ. соч. С. 510.

243 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 121–122.

244 Боханов А.Н. Русская идея. От Владимира Святого до наших дней. М., 2005. С. 103.

Иосиф Волоцкий (1440-1515) входит в плеяду самых выдающихся деятелей и идеологов русской православной церкви за всю ее историю. Его активная деятельность пришлась на последнюю треть XV -начало XVI в., т.е. на время, когда шел процесс становления политической системы и официальной идеологии Московского государства. И он сыграл в этом процессе огромную роль. Практические усилия Иосифа Волоцкого и его последователей - иосифлян - во многом определили характер внутренней организации русской православной церкви, место последней в политической системе Московии, взаимоотношения церкви с верховной государственной властью. Сформулированные же Иосифом Волоцким теоретические положения, касающиеся сущности и функций верховной государственной власти, легли в основание официальной политической идеологии русского общества XVI-XVII вв.

Характерной особенностью литературных творений Иосифа Волоцкого является широкое использование в них цитат из Священного писания и сочинений авторитетных христианских писателей. Главное его произведение - "Просветитель" - почти сплошь состоит из чужих высказываний. В связи с этим среди исследователей творчества Иосифа Волоцкого существует мнение о том, что он был простым компилятором, а не самостоятельным мыслителем. Однако на самом деле Иосиф всего-навсего следовал традиционной для христианской литературы манере изложения мыслей с помощью цитат из авторитетных источников. В своем литературном творчестве он был подобен строителю, который из чужих кирпичей возводит здание, предстающее в конечном итоге в качестве его собственного, оригинального творения. Истинный смысл политико-правового учения Иосифа Волоцкого нельзя понять, не уяснив сути борьбы этого церковного деятеля против "ереси жидовствующих" и подоплеки его конфликтов с Волоколамским удельным князем Федором и архиепископом Новгородским Серапионом. "Ересью жидовствующих" Иосиф называл еретическое движение, возникшее в Новгороде в 70-х годах XV в. В 80-е годы того же столетия оно распространилось и на Москву, где его проводниками стали такие видные люди, как архимандрит Симонова монастыря Зосима (в 1490-1494 гг. - Митрополит Московский и Всея Руси), дьяк Федор Курицын, невестка Ивана III Елена Волошанка, ее сын и внук великого князя - Дмитрий. Первым обнаружил эту ересь архиепископ Новгородский Геннадий. Как явствует из текста одного из писем Геннадия, в 1487 г. ему сделалось известным, что некоторые из новгородских священнослужителей "хулили... Иисуса Христа", "молились по-жидовски", "недостойно служили литургию" и т. д. Одновременно он узнал, что эта ересь распространилась "не токмо в градех, но и по селам". Новгородский архиепископ немедленно обратился с сообщением о появлении опасной ереси к иерархам русской православной церкви, а также к великому князю Ивану III. Так началась борьба против указанного еретического движения, в которую с 1492 г. активно вступил Иосиф Волоцкий.

Летописи сохранили мало сведений о "ереси жидовствующих". Немного дошло до нас и сочинений самих еретиков. Поэтому судить о содержании данной ереси мы можем большей частью на основании того, что писали борцы против нее, т. е. главным образом по тексту сочинения Иосифа Волоцкого "Просветитель".

Согласно "Просветителю" ересь была привезена на Русь из Литовского княжества "жидовином Схарией", прибывшим в 1470 г. в Новгород в свите Литовского князя Михаила Олельковича. Схария совратил в ересь новгородских попов Дионисия и Алексия. Последние стали совращать других новгородцев. В помощь к названным еретикам вскоре прибыли из Литвы еще два соплеменника Схарии - Иосиф Шмойло-Скарявей и Моисей Хануш. Так впервые с момента принятия Русью христианства в русском обществе зародилось еретическое движение.

Рассказ о Схарии не был выдумкой Иосифа Волоцкого: о посещении этим иудеем Новгорода говорят многие источники. В 1490 г., т. е. еще до Иосифа, о роли Схарии в зарождении "ереси жидовствующих" писал в одном из своих посланий архиепископ Новгородский Геннадий. Он же первым заговорил и об иудейском характере рассматриваемой ереси. Причем за три года до того, как написал о Схарии.

По сообщению Иосифа Волоцкого, еретики учили: 1) истинный Бог есть един и не имеет ни Сына, ни Святого Духа, т. е. нет Пресвятой Троицы; 2) истинный Христос, или обетованный Мессия, еще не пришел и когда придет, то наречется Сыном Божиим не по естеству, а по благодати, как Моисей, Давид и другие пророки; 3) Христос же, в которого веруют христиане, не есть Сын Божий, воплотившийся и истинный Мессия, но является простым человеком, распятым иудеями, умершим и истлевшим в гробу, 4) потому должно принимать веру иудейскую как истинную, данную Самим Богом, и отвергать веру христианскую как ложную, данную человеком.

Уже из этого описания сути "ереси жидовствующих" очевидно, что Иосиф Волоцкий видел в ней не простую ересь, а полное отступление от христианской веры.

Иосиф Волоцкий усматривал в "ереси жидовствующих" опаснейшую угрозу нравственным устоям русского общества, распад которых неминуемо влек за собой его гибель.

Эта оценка Иосифом Волоцким указанной ереси содержалась и в самом ее названии "ересь жидовствующих". Данное название вряд ли отражало реальное содержание ереси. Сохранившиеся сочинения еретиков не подтверждают того, что они обратились в иудаизм. Судя по текстам этих сочинений, еретики действительно отвергали институт монашества, негативно относились к монастырям, отрицали христианские постулаты, не принимали многих важных христианских обрядов (например, отлучали себя от причастия, не видели смысла в молитвах по усопшим, обращали службу не к Иисусу Христу, а к Богу-Отцу и т. п.). Однако у нас нет серьезных оснований для вывода о том, что идеологи "ереси жидов-ствующих", отступив от христианства, впали в иудаизм. То, к чему они пришли, было верованием особого рода.

Называя рассматриваемую ересь "ересью жидовствующих", Иосиф Волоцкий следовал тем самым утвердившейся еще в Византии в первой трети VIII в. традиции христианской литературы обозначать опасные для христианской религии и церкви явления как иудейские. Чтобы убедить церковных деятелей в опасности данной ереси и в необходимости борьбы с ней, Геннадий с Иосифом должны были говорить на понятном для служителей православной церкви языке. Возникавшие в прошлом опасные для христианства ереси описывались в христианской литературе как "иудейские" и связывались с происками "евреев". Поэтому и новгородско-москов-скую ересь необходимо было для того, чтобы ее опасность стала очевидной, представить "ересью жидовствующих", происходящей от какого-нибудь "прельстителя-еврея". Еврей Схария был для архиепископа Геннадия и Иосифа Волоцкого исключительно символической фигурой (пусть он и являлся скорее всего реальным лицом и действительно посещал в 1470 г. Новгород). В их представлении "ересь жидовствующих" была по своей социальной базе чисто русским явлением. Поэтому они и говорили о ереси не "жидов", а именно "жидовствующих". Тексты сочинений Иосифа Волоцкого показывают, что он не придавал термину "иудей" какого-либо этнического значения. "Кто же те еретики, которые злочестиво и несмысленно отвергают иноческое житие и иные божественные предания и заветы апостольской церкви?" - вопрошал Иосиф в одиннадцатом Слове своего "Просветителя". И тут же давал ответ: "Это очевидные иудеи, подобные богомерзкому древнему их Коп-рониму, подобные и богомерзкому Алексею протопопу, Денису попу и Федору Курицыну, нынешним наставникам и учителям еретиков".

О том, что определения "иудейское" или "жидовское", а также слово "еврей" использовались в христианской литературе не только Византии, но и Руси в качестве символов негативной оценки того или иного явления, а не для обозначения принадлежности кого-либо к соответствующей религии и к этнической группе, свидетельствуют многие дошедшие до нас письменные памятники XV-XVII вв. К примеру, "Сборник Ефросина", датируемый XV в., выдвигает обвинения против латинян (католиков), употребляя следующие слова: "Иже убо опресноком служат божественную службу Христову яве яко иудействуют и еврейскую службу служат...". В "Исповедании Игнатия Соловецкого" - произведении русской старообрядческой литературы второй половины XVII в. - "жидовской" называется... ортодоксальная русская православная церковь! Обращаясь к иерархам последней, Игнатий утверждает, что они не архиереи, а богохульники и богоотступники, возводящие ложь на святых отцов христианской церкви. "А вы ныне смели дерзнути составити лукавую сонмицу на Христа-света, - заявляет он, - новую, жидовскую, иже не повелеша святии отцы". Обвинения, которые выдвигались Иосифом Волоцким против новгородско-мос-ковских еретиков, повторяются Игнатием Соловецким почти буквально. "Точию разве вы ныне сущим жидовским обрезанием обрезаны, а не крещены", - укоряет он иерархов-ортодоксов. И как приговор - заявление: "Оставили мы вашу еретическую церковь... жидовскую". аким образом, Иосиф Волоцкий придавал верховной государственной власти на Руси, светской по своей сущности, церковный характер. Царь есть Божий слуга, утверждал Иосиф. Бог ставит его на царство, возвышает над всеми не для удовлетворения своих эгоистических желаний, но для исполнения особо важной для человеческого общества миссии.

Русский государь - это, в представлении Иосифа Волоцкого, прежде всего хранитель православно-нравственных устоев общества, защитник его от всякого вреда душевного и телесного, от разлагающего воздействия злочестивых еретиков.

С еретиками и вероотступниками, т. е. губителями души, государственная власть, считал Иосиф, должна поступать так же, как с убийцами - губителями тела, а именно: казнить их. Доказательству этого положения он посвятил отдельное сочинение, вошедшее в "Просветитель" в качестве 13-го слова. Его полное название дает вполне ясное представление о его содержании - "Слово против ереси новгородских еретиков, утверждающих, что не следует осуждать ни еретика, ни вероотступника". Здесь же дано рассуждение, по божественному писанию, о том, что еретика и вероотступника не только осуждать, но и проклинать следует, а царям и князьям и судьям надлежит отправлять их в заточение и подвергать жестоким казням. Таким образом, и в данном случае Иосиф Волоцкий возлагал на государственную власть церковную по своей сущности функцию.

Повествуя о священной миссии русского государя, о его Богом установленных обязанностях, о необходимых для исполнения этой миссии человеческих качествах, Иосиф Волоцкий вполне допускал возможность того, что человек, волей Бога посаженный на царский престол, окажется недостойным своей миссии и неспособным выполнять Богом предписанные ему обязанности. Поэтому, настаивая на необходимости выказывать властям покорность и послушание ("вздавати властем покорение и послушание"), Иосиф отмечал, что следует поклоняться им и служить телом, а не душою, и воздавать им царскую честь, а не божественную ("подобае тем поклоня-тися и служити телесне, а не душевне, и вздавати им црьскую честь, а не божественную").

Такая служба, оставляя свободной душу, позволяла легко отказаться от повиновения властителю, не исполняющем}" предначертанной ему Богом миссии, предающему христианские заветы, причиняющему людям зло. Иосиф Волоцкий прямо призывал не повиноваться такому нечестивому властителю. "Аще ли же есть царь, над человеки црьствуя, над собоюже имеет царьствующа скверныа страсти и грехи, сребролюбие же и гнев, лукавьство и неправду, гордость и ярость, злеиши же всех, .неверие и хулу, таковый царь не божий слуга, но диаволь, и не царь, но мучитель. Таковаго царя, лукавьства его ради, не наречет царем Господь Наш Исус Христос, но лисом... И ты убо таковаго царя, или князя да не послушаеши, на нечестие и лукавьство приводяща тя, аще мучит, аще смертию претит. Сему свидетельствуют пророци и апостоли, и вси мучени-ци, иже от нечестивых царей убиени быша и поведению их не покоришися. Сице подобает служить царем и князем".

Особенно опасным для Русского государства Иосиф Волоцкий считал захват верховной власти в русском обществе иноплеменниками. "Уже да не вскочит чюжий посетитель на стадо Христово, - молил он в одном из своих сочинений, - да не сядет уже к тому от иного племени на престоле Русского Царствия и да не преложит пределов, яже установлени суть от прежних наших Государей православных, но да будет якоже и ныне".

Из содержания других сочинений Иосифа можно сделать вывод, что под указанными пределами, установленными прежними русскими православными государями, он подразумевал прежде всего гарантии неприкосновенности церквей и монастырей. "А того ни в древних царех, ни в князех православных, ни в тамошних странах, ниже а нашей Рустей земли, - отмечал Иосиф в одном из своих посланий, - не бывало, что церкви божия и монастыри грабити... Иже аще кто явится... граблением и насилием отъимая... даемое Христови... повелевает наша власть тех огнем съжещи, дом же их святым божиим церквам вдати, их же обидеша... Аще ли и самый венецьносящей тоя ж вины последовати начнут... да будут прокля-ти в сии век и в будущий".

Придавая власти Русского государя церковный характер, Иосиф Волоцкий полагал при этом, что государь не волен распоряжаться имуществом церквей и монастырей.

В концентрированном виде представление Иосифа Волоцкого о существе верховной государственной власти в русском обществе, ее предназначении хорошо отражают следующие строки из написанного им "Похвального слова Великому Князю Василию": "Уже к тому да не сетуем, уже к тому да не стужаем Божией славе, уже к тому да мятемся мыслию глаголя: кто потом удержит хоругви Русского Царствия, кто да соблюдет православных исполнение, кто поборет на безумныя, кто да уставит языческое стремление, кто да посрамит еретическое гнилословие, кто да управит исконное в отечестве его любопренное и гордынное о благородстве мятежное шатание".

Данная статья является предисловием к книге с одноимённым названием, вышедшей в мае 2011 года. Книга затрагивает одну из наиболее популярных и болезненных тем истории русской святости – спор заволжских старцев-нестяжателей с последователями преподобного Иосифа, радевшего о монастырских землевладениях. В предлагаемой статье даётся лишь обозначение заявленной темы, поэтому всем, интересующимся данным вопросом предлагаем прочесть и саму книгу.

Преподобный Иосиф Волоцкий и преподобный Нил Сорский, «иосифляне» и «нестяжатели», – тема, которая занимает умы, начиная с ХVI века и кончая сегодняшним днем.

При жизни святых такое противопоставление было необходимо самим правителям Московской Руси. Стремительный рост монастырского землевладения тревожил великокняжескую власть, остро нуждавшуюся в свободных землях для раздачи служилым людям. И здесь для нее гораздо более выгодной была проповедь заволжцев-нестяжателей, говоривших, чтобы «у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием» в полном отрешении от мира. Однако для преподобного Иосифа была совершенно очевидна неразрывность Церкви и государства, когда культурная, грамотная Церковь является помощницей христианского государства. Не должно быть раздвоения духовной и материальной сторон, а необходимо «симфоническое» согласие, предписанное IV Вселенским Собором. Государственное процветание мыслилось им, как идеал и норма, в единении с просвещенной церковной иерархией.

Но прошло немного времени, и эти взгляды преподобного Иосифа были объявлены корыстными и ошибочными. Для господствовавшего антирелигиозного большинства выгодно было поддерживать то, что разрывает связь Церкви со всем мирским. Отсюда и возникло превозношение «чистого евангельского христианства» преподобного Нила Сорского.

Еще более популярной стала эта тема во второй половине ХIХ веке, когда проявился совершенно четко курс на разрушение Православия. Именно тогда было сформулировано и закреплено представление о преп. Иосифе Волоцком и его последователях, «иосифлянах», как о консерваторах и формалистах, а о преп. Ниле Сорском и его последователях, «нестяжателях», как о либералах критическо-нравственного направления (В.И.Жмакин и др.).

ХХ век, время безбожное и богоборческое, вычеркнув из учебников имена людей Церкви, не смог уничтожить интереса к выдающимся деятелям Средневековья. Однако даже серьезным ученым-исследователям в обстановке атеистической пропаганды невозможно было удержаться в рамках объективности: все, что касалось церковной истории, должно было преподноситься со знаком «минус».

В результате такого политизированного, конъюнктурного подхода оказались замутненными и искаженными порой до неузнаваемости образы двух великих святых, ярчайших звезд русского Православия.

Новый всплеск интереса к названной теме происходит уже в наше время. Во множестве публикаций мы встречаем эти знакомые нам имена. Причем, если речь идет об одном святом, то через несколько строк, в качестве уже ставшего обязательным противопоставления, упоминается второй.

Однако теперь используют ярлыки полуторавековой давности несколько в других целях. Люди отказались от векового безбожия, снова приняли Православие в сферу своих «жизненных интересов». Только «вдруг» оказалось, что оно никак не вписывается в наше представление о том, что жить надо, как теперь принято говорить, «комфортно», счастливо и беззаботно. И здесь православная вера оказалась очень неудобной и даже трудной. А нельзя ли ее как-нибудь приспособить к нашему образу жизни, чтобы не была она такой обременительной?

Но тут нас ждет горькое разочарование. Достаточно открыть Евангелие, чтобы понять всю безплодность этих попыток. Везде только: «оставь все, возьми свой крест и следуй за Мной» (см.: Мф. 10,38; 16,24; 19,21; Мр. 8,34; 10,21; Лк. 9,23; 14,27, 18,22).

И здесь выручают все те же околоцерковные писатели, теперь уже нового поколения. Оказывается, по их мнению, не надо нам строго держаться «консервативных» взглядов преподобного Иосифа Волоцкого, когда у нас есть не менее великий, но более «удобный» старец – критически настроенный «либерал» преподобный Нил Сорский, вроде бы позволяющий нам слегка перестроить Православие по своему вкусу.

Но так ли все обстоит на самом деле? Задумаемся хотя бы над тем фактом, что обычно реформаторы тут же приходили к отрицанию монашества, женились и жили достаточно вольно, не связывая себя уже никакими строгостями. А жизнь преп. Нила Сорского – от вступления в монашество и до самой кончины – это совершенное отречение от всех мирских благ, по его собственному выражению, «жестокость тесного и прискорбного пути». Кроме того, целью реформаторов является отмена церковной иерархии, но преподобный Нил никогда не рвался к власти и признавал решения соборов и архиереев, безусловно подчиняясь им, не настаивая на своем мнении и тем более не уходя в раскол. Свою позицию реформаторы всегда утверждали на истолкованных в своих интересах или вырванных из контекста словах Священного Писания, однако в сочинениях преп. Нила Сорского не найдено ни единой фразы, которая перетолковывала бы Слово Божие и была бы отступлением от учения святых Отцов. Нет, никак не получается обнаружить в нем либерала, с какой стороны ни посмотри. Никакой свободы (liberalis - лат., «свободный»), а только уже хорошо нам знакомые оковы веры, которыми преподобный Нил добровольно и намертво себя связал.

Получается, что «либеральный» св. Нил Сорский ничем не отличался от своего современника-«консерватора» - игумена одного из богатейших монастырей Руси - св. Иосифа Волоцкого, жизнеописания которого свидетельствуют все о том же: скудное питание, худая одежда, тяжелый физический труд, ношение вериг. Оба они были старцами, оба занимались литературными трудами. Причем преп. Нил Сорский высоко чтил труды преп. Иосифа Волоцкого, а в волоколамском монастыре иноки с вниманием изучали писания сорского подвижника. Не лишним будет упомянуть и том, что те скудные сведения о жизни преподобного Нила, которые мы имеем, стали известны во многом благодаря рукописи ХУ1 века архимандрита Волоколамского монастыря, переписавшего в свой сборник письмо неизвестного о преп. Ниле Сорском.

Преподобный Нил был воспитан в Кирилло-Белозерском монастыре, а преподобный Иосиф некоторое время жил в этой знаменитой обители, устав которой взял за образец для своего монастыря.

Разницу мы обнаружим в устроении их собственных монастырей.

Здесь надо пояснить, что традиционно монашеское житие делится на три вида: первый – когда многие иноки живут и подвизаются вместе (родоначальником общежительных монастырей считается святой Пахомий Великий), второй вид – отшельничество, когда инок живет в полном уединении (основоположником такого жития является преподобный Антоний Великий), третий вид – скитничество, когда инок подвизается вместе с двумя-тремя другими монахами (этот вид традиционно процветал на Афоне).

Преп. Нил Сорский устроил свою обитель по скитскому принципу. Этот тип жительства он считал как бы средним между двумя первыми, называл его царским. Здесь было всего 12 иноков, жили они достаточно обособленно. Принимал к себе преподобный Нил только духовно опытных монахов. Главным предметом и заботой у скитников должно было стать «умное делание», которое преп. Нил изучал и наблюдал на горе Афон.

Монастырь преп. Иосифа Волоцкого был основан на принципах общежития: все общее – труд, молитва, трапеза. Братии было много, придти сюда мог любой человек, желающий вступить на путь монашества. И в том и в другом монастыре был провозглашен принцип совершенного нестяжания. При этом волоколамский монастырь был крупным землевладельцем, а сорская пустынь не имела ни земель, ни крестьян.

Традиционно считается, что преподобные Нил Сорский и Иосиф Волоцкий спорили по поводу земельных владений монастырей. Однако при жизни преп. Нила Сорского до 1508 года они оба ничего не пишут по этому вопросу. Не сохранилось и достоверных свидетельств об их выступлении на соборе 1503 года. В качестве источника принято обычно использовать знаменитое «Письмо о нелюбках иноков Кириллова и Иосифова монастырей». Но письмо это было написано неизвестным уже в 40-е годы ХVI века и по содержанию далеко не безупречно. К примеру, среди участников собора автор называет учителя преп. Нила Сорского - старца Паисия Ярославова, который к тому времени уже скончался. А так часто цитируемая речь преподобного Иосифа на соборе – «Аще у монастырей сел не будет, како честному и благородному человеку постричися?..» - не находит подтверждения в его собственных посланиях. В них нет даже намека на приписываемую преподобному аргументацию. Причем противнику преп. Иосифа Волоцкого Вассиану Патрикееву вообще неизвестна речь волоцкого игумена на соборе. Трудно представить, что он не подверг бы критике слова преподобного Иосифа, будь они действительно произнесены.

Но даже если противостояние на соборе было, мог ли быть преп. Нил Сорский таким ярым противником монастырских имений? Вряд ли. Он прекрасно понимал, что если стяжательность не истреблена как личная страсть, как страсть сребролюбия, то она может существовать, как говорит об этом преп. Иоанн Кассиан, «и при крайней видимой нищете». То есть наличие или отсутствие у монастыря богатых вотчин в принципе никак не отражается на соблюдении каждым отдельным монахом обета нестяжания.

Кроме того, преподобный Нил, как человек образованный и мыслящий, не мог не знать, какую роль сыграло монастырское землевладение и на Руси, и в Греции, где он прожил несколько лет на Святой горе Афон. Ситуация была схожая. Русь находилась под властью монголо-татар, а Греция – под гнетом турок. Так вот, те земли, которыми владели монастыри, были ограждены от произвола «оккупационных» властей. На Руси в силу ханских привилегий и грамот князей церковные земли не платили государственных пошлин и были освобождены от уплаты дани татарам, что позволяло крестьянам выжить в условиях тяжкого ига. Древние святогорские монахи в период турецкого господства не переставали покупать земельные участки, и принадлежавшая им территория сохранила свою абсолютную эллинизацию. Из разных мест прибегали сюда греки, ища спасения от жестокого рабства. Кроме того, монастыри Святой горы получали земельные владения от императоров и князей. И эти земли они ограждали от турецкого насилия, делая богатые подношения турецким султанам. В архивах афонских монастырей веками хранились турецкие фирманы, ограждавшие их от любых притеснений. Таким образом, крестьяне, населявшие монастырские вотчины, получали защиту и помощь, в свою очередь, обеспечивая монахам необходимые доходы. Кроме того, монастырское землевладение было экономически выгодным, поскольку сами монахи за свой труд никакой платы не получали.

К этому можно добавить, что в своей пустыни преп. Нилу Сорскому не удалось осуществить заявленного им высокого принципа – кормиться только трудом собственных рук. Запретив братии принимать даже милостыню, он, в конце концов, вынужден был обратиться за помощью к великому князю Василию Иоанновичу. Ежегодно монахи получали от князя 155 четвертей ржаной муки. Причем «нестяжатели» предлагали всем монастырям пойти по такому пути. Жизнь показала абсолютную утопичность этих планов: Екатерина II, проведя секуляризацию, т.е. конфисковав у Церкви земли, просто закрыла основную массу монастырей.

После кончины преп. Нила Сорского место его на позициях нестяжательства занял Вассиан Патрикеев (ок. 1470 – после 1531), которого только очень с большой натяжкой можно называть учеником преподобного Нила, да и монахом вообще. Монашеский постриг он принял, чтобы сохранить свою жизнь, в монастыре практически не жил, а имел свою «пустыню на Белоозере», откуда вскоре перебрался в Москву. В Москве, находясь в Симоновом монастыре, вел жизнь достаточно вольную, получал яства и вина со стола великого князя, гнушаясь монашеской трапезой. В полном противоречии с уставом ел и пил, когда хотел и что хотел.

Вассиан стал доверенным лицом великого князя Василия III. Он был знатного происхождения, являлся родственником князя. До своего вынужденного пострига князь Василий Патрикеев был заметной фигурой в государстве и одним из богатейших землевладельцев, но теперь, будучи иноком, Вассиан уже никакой опасности в сфере политической для московского князя не представлял. О его роли при дворе так говорит писарь Михаил Медоварцев: «А блюлся есми, господине, преслушать князь Васьяна старца, потому что он был великой временной человек, у великаго князя ближней и яз так и государя не блюлся, как его блюлся и слушал».

Свою славу в истории, в том числе в истории литературы, Вассиан Патрикеев приобрел писаниями против преп. Иосифа Волоцкого и его последователей - «иосифлян». Причем Вассиан не обладал особыми талантами и дарованиями, и если бы не была так известна и значительна личность преп. Иосифа Волоцкого, вряд ли бы мы знали «выдающегося русского публициста ХVI века» («Литература Древней Руси». Биобиблиографический словарь). Нападая на преподобного Иосифа, Вассиан, с одной стороны, хотел угодить великому князю, которому насущно необходимы были земли для раздачи в качестве поместий, а с другой стороны, стремился ослабить влияние на князя Волоцкого игумена, высокий авторитет которого мешал Вассиану единолично властвовать при дворе.

Сочинения Вассиана Патрикеева обычно называют полемическими. Однако полемики никакой не было. Великий князь просто запретил преподобному Иосифу отвечать Вассиану и устно и письменно, чему преподобный полностью подчинился. Таким образом, «Прение с Иосифом Волоцким», написанное Вассианом Патрикеевым в форме диалога, не может считаться документом, свидетельствующим о полемике лидеров двух партий. При этом сочинения Вассиана отличает резкость, страстность, в его речи сквозит гордость, презрительность, что лишний раз показывает, насколько далек он был от монашеских, да и христианских идеалов вообще и от взглядов своего учителя, в частности. Только высокое покровительство оберегало князя от ссылки под строгий надзор с формулировкой «за безпокойную гордость и сварливость, несвойственную монашескому сану, за низкие средства и бездоказательные изветы».

То же самое можно сказать и еще об одном яром ненавистнике «иосифлян» - князе Андрее Курбском (1528-1583), бежавшем в Литву и прославившемся своими сказаниями, в которых больше лжи, чем правды. Он называл себя учеником другого известного представителя партии «нестяжателей» - преп. Максима Грека (+1555). Перейдя на службу к литовскому князю, Курбский получил крупные земельные владения вместе с Ковельским замком, будто начисто забыв, что нищета – идеал-то общехристианский. Хотя это и неудивительно. Мы почему-то никак не относим лично к себе слова Христа, сказанные не одним только апостолам, а народу: «Тако убо всяк от вас, иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик» (Лк. 14,33). Как верно заметил уже в ХХ веке священномученик Иларион Троицкий: «У нас есть весьма распространенный среди мирян предрассудок, будто аскетизм – специальность монахов». Добавим – есть и был.

Об исторической объективности князя Курбского свидетельствует такой пример: Вассиана Патрикеева по строгости жизни он уподоблял ни больше, ни меньше, как преп. Антонию Великому и св. Иоанну Крестителю. Комментарии, как говорится, излишни.

Следующее противопоставление двух великих святых, которое возникло сравнительно недавно, - по поводу монастырского устава. Сейчас принято восхищаться Уставом преподобного Нила, как высокодуховным, и уничижать Устав преподобного Иосифа, как приземленный, «бытовой». В защиту Устава преп. Иосифа Волоцкого можно привести фразу, написанную еще в VI веке преп. Венедиктом Нурсийским: «Этот Устав написали мы, чтоб соблюдающие его могли достигнуть чистоты нравов или показать начатки христианского преспеяния. Для тех, которые желают востечь на высшия степени совершенства, есть наставления Святых Отцев». В таком духе и написал свой Устав преп. Иосиф Волоцкий – игумен крупного общежительного монастыря. Устав наставлял в иночестве внешнем, а для внутреннего совершенствования каждый пользовался советами своего старца, руководствовался житиями древних подвижников и святоотеческими писаниями, которые постоянно читались и в храме, и за трапезой, и в келиях. В монастырской библиотеке имелось богатейшее собрание книг, в связи с чем преподобному Иосифу не было нужды переписывать в своем Уставе поучения великих учителей монашества.

Устав преп. Нила Сорского – это руководство для пустынников, испытавших себя в монастыре, утвердившихся в духовной жизни и удалившихся в пустынь в поисках безмолвия и уединения. С одной стороны, им уже не нужны подробные наставления, касающиеся внешнего образа жизни и поведения, хотя они тоже присутствуют в Уставе. С другой стороны, монаху не всегда могут быть доступны книги, а общение со старцем ограничено, поэтому преподобный Нил последовательно изложил все ступени внутреннего самоусовершенствования в строгом соответствии с учением Святых Отцов. Преп. Нил не отвергал важности внешнего делания иноков, но, в первую очередь, он хотел напомнить им, что ограничиваться этим нельзя, что очень важно и существенно подвижничество внутреннее, которое необходимо соединять с внешним.

А вообще говоря, так ли важно «внешнее» монашество, и нужно ли это? Оказывается, да. Поверим опыту святителя Василия Великого, утверждавшего: «Если же внешний не благоустроен, не доверяй благоустроению и внутреннего человека».

Таким образом, никаких преимуществ ни один из этих уставов перед другим не имел. Они были созданы применительно к разным условиям жизни в монастыре, адресованы людям, совершенно разным по монашескому опыту, ничем друг другу не противоречат и вполне могут дополнять один другой. И, конечно же, большой ошибкой со стороны исследователя или читателя является попытка на основании только устава делать выводы об уровне духовной жизни в каком-либо монастыре.

Что же касается самого образа монашеской жизни, то тут преимущество на стороне общежительных монастырей. Как отметил преп. Венедикт Нурсийский: «Киновиты, живущие в одном монастыре по общему уставу, - род иночества самый благонадежный». Не все избирают пустынножительство как усиленный подвиг после долгого пребывания в общежительном монастыре. Бывает, что пустынь привлекает отсутствием всякого контроля и возможностью жить по своей воле, хотя иногда и кажется, что эта воля согласна с волей Божией. Святые Отцы разрешают уходит в пустыню только монаху, совершенно очистившемуся от страстей, а это мало кому удавалось и удается. В истории русского монашества пустынножительство так и осталось подвигом редким, исключительным.

Еще одно противопоставление позиций преп. Нила Сорского и преп. Иосифа Волоцкого, изобретенное образованными, но не просвещенными умами, – это отношение к «писаниям».

Из книги в книгу, от автора к автору перекочевывает фраза из письма преп. Нила Сорского: «Писания многа, но не вся божественна суть. Ты же, истинная известне испытав от чтения, сих держися», которая толкуется как призыв к критическому разбору всех писаний. Тут, прежде всего, еще раз надо напомнить, что нигде, ни в одной строке сам преподобный Нил не отступил от святоотеческого толкования Священного Писания и Священного Предания. Мог ли он учить этому других? Конечно, нет.

Он был очень строг по отношению к содержанию текстов, если случалось так, что в результате переписывания или попытки осовременения теряли смысл старые тексты. К примеру, составляя свой «Соборник житий греческих святых», преподобный Нил отдавал предпочтение более древним, классическим образцам житий. Он стремился достичь наибольшей ясности смысла повествования, для чего сравнивал разные списки, избирая наиболее доступные для понимания выражения. Но если все же не мог найти такого текста, который бы его устраивал, оставлял в своей рукописи чистое место, не дерзая что-то писать по собственному разумению: «а яже невозможна, сия оставлях, да имущие разум больше нас, ти исправят неисправленная, и недостаточная наполнят».

«Соборник» преподобного Нила долгое время считался не сохранившимся, а обнаружили его среди книг библиотеки Волоколамского монастыря. Два тома «Соборника» - автограф преп. Нила Сорского – были дополнены иноками обители словами и поучениями о нестяжательстве, подкрепляющими взгляды преподобного Нила. Добавим: и взгляды преп. Иосифа Волоцкого.

Следует также учитывать тот факт, что наряду с житиями святых во все времена имели хождение так называемые апокрифы, создаваемые на темы из Священного Писания, но содержание которых было нередко так далеко от божественного, что приходилось их запрещать, поскольку они порождали (и в наши дни это тоже происходит) всевозможные ереси и секты. Кроме того, бывали случаи, когда неизвестный монах подписывал собственное сочинение небезупречного содержания именем кого-то из святых Отцов. Вероятнее всего, что преп. Нил Сорский предупреждал своего корреспондента об осторожном отношении именно к такого рода писаниям.

Неверно истолковано и само понятие «испытывать писания». О себе преподобный Нил пишет так: «Живя уединенно, испытую Божественные Писания, по заповеди Господней, и их толкование, также и Апостольские предания, жития и учение св. Отцев и внимаю им». Слово «испытывать» в данном случае означает «изучать, узнавать». Вообще в церковно-славянском языке оно не имеет того оттенка, который придается ему в русском языке «убеждаться исследованием, пробовать, разбирать», и уж тем более «подвергать сомнению или критическому осмыслению».

Здесь позиция святых Отцов совершенно определенна и незыблема. Вот как пишет преп. Симеон Новый Богослов о такого рода «испытании»: «…нам повелено не пытать разумом догматов Писания… Кто испытывает, тот не имеет твердой веры». Предупреждают святые Отцы и об опасности следования собственному вкусу: «Из сказанного нами никто да не берет и не выводит чего-либо отдельно и, отложив в сторону все прочее, да не удерживает неразумно это одно в руках своих» (преп. Исаак Сирин).

Святой Василий Великий в своем кратком поучении наставляет, как надо изучать Божественные Писания таким примером: «…будем в отношении к учению Господню, каково в обучении отроча, которое не прекословит, не оправдывается пред учителями, но верно и благопокорно принимает уроки».

Безусловно, преп. Нил Сорский все это знал, ведь в его «Уставе скитского жития» содержится много цитат и из св. Исаака Сирина, и из св. Симеона Нового Богослова, и из св. Василия Великого. Возможно ли, - зададимся таким вопросом, - чтобы преподобный Нил, решившись сам стать наставником монахов, отверг наставления великих учителей монашества? Невозможно это даже помыслить. Ведь предупреждают нас, что отступление от святоотеческого учения «ведет к гордыне и затем ввергает в погибель», и, как показывает история, именно это порождает протестантизм и всевозможные ереси и секты.

Возьмем лучше другие строки из письма преподобного Нила: «…не ведаем Божественного Писания и не стремимся изучать его со страхом Божиим и смирением». Не про нас ли, нынешних, это сказано, когда на фоне полного «религиозного одичания», по выражению старца Иоанна Крестьянкина, что ни голова – то своя вера? Надо бы нам вот эти самые слова преп. Нила Сорского почаще цитировать, а главное, помнить и знать - что «испытание» писаний должно начинаться со страха Божия и смирения, а не с собственных умствований и критических настроений, чтобы «не носиться в вихре вредительных помыслов» (преп. Симеон Новый Богослов).

С другой стороны, преп. Иосифу Волоцкому часто приписывают слова: «Всем страстем мати - мнение. Мнение – второе падение», выводя отсюда в противовес «свободомыслию» преп. Нила Сорского запрет личных мнений преп. Иосифа Волоцкого. Однако мы не найдем этой цитаты ни в «Просветителе», ни в текстах других писаний, автором которых является преподобный Иосиф. Этой фразой заканчивается все то же «Письмо о нелюбках», причем с конкретным указанием: «якоже святии отцы рекоша». А коль скоро так было сказано святыми Отцами, авторитет которых незыблем, то предостережение об опасности собственных мнений одинаково принимали и ему подчинялись и преп. Иосиф Волоцкий и преп. Нил Сорский.

За долгие века имена двух великих святых Русской Церкви успели обрасти мнениями, домыслами, преданиями различной степени достоверности. Кто только не использовал и не использует это мнимое противостояние в качестве аргумента! Тем интереснее попытаться разобраться, где правда, а где ложь, и заодно выяснить, что навсегда осталось в прошлом, а что нужно сохранить для будущего. Это и является целью издания настоящего сборника. Нисколько не претендуя на полноту картины, мы объединили здесь статьи, которые отражают взгляды наших современников.

Прежде всего, это два видных церковных иерарха – митрополит Сурожский Антоний (Блум, 1914-2003) и митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим (Нечаев, 1926-2003).

Митрополит Питирим (Нечаев) – доктор богословия, профессор Московской Духовной академии, долгое время возглавлял Издательский отдел Московской Патриархии. В 1989 году стал игуменом возвращенного Церкви Иосифо-Волоцкого монастыря. Он известен как глубокий знаток Священного Писания и истории Церкви.

Митрополит Антоний (Блум) возглавлял Западно-Европейский экзархат. Он вырос в эмиграции и всю жизнь провел за границей. Богословского образования не имел, однако за свои труды получил звание почетного доктора богословия Московской и Киевской академий. Известен как выдающийся проповедник и мудрый пастырь.

Еще один из авторов – Вадим Валерианович Кожинов (1930-2001), литературовед, публицист, историк. Он обладал энциклопедическими знаниями, как ученого его характеризует исключительная научная добросовестность. Его работы посвящены проблемам истории и культуры русского народа.

Владимир Михайлович Кириллин, профессор Московской Духовной академии – автор многих трудов по истории древнерусской литературы, один из авторитетнейших специалистов в этой области. Его отличает широкий научный кругозор и стремление донести до нынешних читателей сокровища древней книжности.

Историк, кандидат наук Елена Владимировна Романенко посвятила себя углубленному, подробному исследованию жизни и трудов преп. Нила Сорского и истории Нило-Сорской пустыни с древних времен до наших дней.

Хотелось бы пожелать читателям, чтобы главным итогом прочтения этой книги было чувство благодарности нашим великим святым: одному - за пример жизни, отделенной от всего мирского, другому - за пример жизни, где все мирское подчинено духовному. Несомненно, и то и другое очень трудно и почти нереально, но недостижимость идеала не означает, что к нему не надо стремиться.

Елена Васильева, архивариус монастыря.

Иосиф Волоцкий (1440-1515) входит в плеяду самых выдаю­щихся деятелей и идеологов русской православной церкви за всю ее историю. Его активная деятельность пришлась на последнюю треть XV - начало XVI в., т. е. на время, когда шел процесс станов­ления политической системы и официальной идеологии Московского государства. И он сыграл в этом процессе огромную роль. Практи­ческие усилия Иосифа Волоцкого и его последователей - иосиф­лян - во многом определили характер внутренней организации русской православной церкви, место последней в политической си­стеме Московии, взаимоотношения церкви с верховной государствен­ной властью. Сформулированные же Иосифом Волоцким теорети­ческие положения, касающиеся сущности и функций верховной государственной власти, легли в основание официальной полити­ческой идеологии русского общества XVI-XVII вв.

Родился Иосиф Волоцкий в 1440 г. неподалеку от Волоколамска в небогатой дворянской семье Саниных. От рождения носил имя Иван. С восьмилетнего возраста и до самой смерти его жизнь была связана с монастырями. Именно в монастыре (в Волоколамском Крестовоздвиженском) он получил первоначальное образование, в монастыре (в Волоколамском Пречистой Богородицы) прошла его юность. В 1460 г. в Боровской монастырской обители старца Паф-нутия Иван Санин принял монашеский постриг и с этих пор стал зваться Иосифом.

18 лет своей жизни отдал Иосиф Волоцкий монастырю Паф-нутия Боровского. Эти годы были решающими в формировании его мировоззрения. Постоянное общение со старцем Пафнутием, славив­шимся своей образованностью, а также чтение книг из богатой мо­настырской библиотеки позволили Иосифу приобрести широкие познания в христианском богословии. В 1479 г. Иосиф направился в Волоколамск к родному брату Ивана III удельному князю Борису Васильевичу, испросил у него землю для нового монастыря и, по­лучив место в 13 верстах от города, заложил новую обитель. Так возник один из самых могущественных монастырей Московии - Иосифо-Волоколамский мона

стырь. Удельные князья и бояре да­рили ему земли, села, денежные средства. Став мощным экономическим центром, монастырь одновременно сделался и крупнейшим культурным центром Московии. В его стенах было сосредоточено обширнейшее собрание рукописей и книг, причем не только рели­гиозных, но и светских. Значительную часть монастырской библио­теки составляли произведения древнегреческих и древнеримских историков и философов, труды византийских и западноевропейских писателей, древние и средневековые правовые памятники.

В 1507 г. Иосиф Волоцкий, спасая свой монастырь от разорения со стороны волоколамского удельного князя Федора (сына князя Бориса Васильевича), передал его под покровительство великого князя Василия III. Иосифо-Волоколамский монастырь стал непос­редственно служить политике верховной государственной власти. Одновременно он получил возможность использовать эту власть и для защиты собственных интересов.

Смерть Иосифа Волоцкого, последовавшая в 1515 г., не поко­лебала позиций его монастыря. Напротив, роль последнего в обще­ственно-политической и культурной жизни Московии в дальней­шем даже возросла.

Иосифо-Волоколамский монастырь, безусловно, относится к числу наиболее выдающихся созданий Иосифа Волоцкого. Внутрен­нее устройство этой обители, характер ее взаимоотношений с кня­жеской властью воплотили многое из его мировоззрения.

В организации монастыря, в частности, достаточно четко от­разилось понимание Иосифом Волоцким такого явления, как нестя­жательство. В отличие от Нила Сорского, распространявшего нестя­жательство как на личную жизнь монахов, так и на их монастыр­ское общежитие, Иосиф полагал, что нестяжательной, т. е. свобод­ной от обладания имуществом, должна быть только Личная жизнь Монахов. Что же касается Монастыря в целом, То ему, по мнению Иосифа, обладание землями, селами, деньгами и другим имуще­ством не только не возбраняется, но и жизненно необходимо. Во-первых, Для того, чтобы обеспечить средствами существования монастырских служителей и материальными атрибутами богослу­жение в храмах. Во-вторых, Дабы иметь возможность оказывать помощь странникам, нищим, больным, монастыри должны прини­мать дарения сел и денежных средств - "вклады по душе".

В противовес Нилу Сорскому Иосиф Волоцкий считал, что мо­настырское имущество не может препятствовать монахам дости­гать вечного спасения. Бывают, правда, иноки, которые увлекают­ся любостяжательностью, признавал Иосиф, но из-за этих немно­гих, не умеющих правильно пользоваться достоянием своих обите­лей, было бы несправедливо, говорил он, отнимать имущество у всех монастырей.

Понимание Иосифом Волоцким нестяжательства носило сугубо прагматический характер. Это свойство было присуще и всему его политическому учению. Литературное творчество Иосифа являлось в сущности своей продолжением его практической деятельности. Эволюция его политических взглядов была во многом следствием тех перемен, которые происходили в его социальном положении, в его действительных взаимоотношениях с князьями и церковными иерархами.

Среди написанных Иосифом Волоцким произведений основную массу составляют послания, сказания и слова, посвященные разоб­лачению так называемой "ереси жидовствующих". Значительная часть этих произведений, написанных в течение 1493-1511 гг., была объединена их автором в особую книгу. Впоследствии этот труд стал именоваться "Просветитель, или обличение ереси жидовству-ющих". Краткая редакция данной книги открывается "Сказанием о появившейся ереси новгородских еретиков", за которым следуют одиннадцать "Слов на ересь новгородских еретиков". В простран­ной редакции "Просветителя", составленной в 1510-1511 гг., по­мимо "Сказания", содержится шестнадцать "Слов".

Второе место по своему объему в литературном наследии Иосифа Волоцкого занимают произведения, посвященные внутреннему ус­тройству монастырей и монашескому быту.

Третью часть литературного наследия Иосифа Волоцкого сос­тавляют его послания к различным влиятельным людям - великому князю Василию III, митрополиту Симону, окольничему Ивана III Б. В. Кутузову, боярину И. И. Третьякову-Ховрину и другим - с просьбами о защите, оправдании своей позиции в конфликте с ар­хиепископом Новгородским Серапионом и т. п.

Наконец, в четвертую группу сочинений Иосифа Волоцкого не­обходимо выделить его послания, содержащие в себе духовные со­веты и наставления мирянам. Это прежде всего два послания к брату великого князя Василия III Дмитровскому князю Юрию Ивановичу, а также послание к какому-то боярину о миловании рабов и др.

Все вышеуказанные произведения Иосифа Волоцкого имеют религиозную и церковную тематику. Однако в условиях средневе­кового общества многое из того, что связано с религией и церко­вью, неизбежно приобретало политическое значение. В случае с Иосифом Волоцким действие этой закономерности усиливалось еще и целым рядом обстоятельств, сопровождавших его церковную дея­тельность. С 1493 г. и до конца своей жизни Иосиф вел бескомпро­миссную борьбу с так называемой "ересью жидовствующих". Кро­ме того, в течение нескольких лет он находился в конфликте с Волоколамским удельным князем и архиепископом Новгородским Серапионом по поводу статуса своего монастыря. Большая часть сочинений Иосифа Волоцкого была написана в связи с этой борьбой и конфликтами. И именно в них изложены основные положе­ния его политического учения. Иосиф Волоцкий сознавал, что эф­фективная борьба с "ересью жидовствующих" и разрешение конф­ликтов по поводу статуса его монастыря невозможны без содей­ствия верховной государственной власти. Стремление обеспечить себе поддержку со стороны последней и заставляло его говорить о сущности и функциях великокняжеской власти, об обязанностях великого князя, о взаимоотношениях светской и церковной властей и т. п.

Характерной особенностью литературных творений Иосифа Волоцкого является широкое использование в них цитат из Священ­ного писания и сочинений авторитетных христианских писателей. Главное его произведение - "Просветитель" - почти сплошь со­стоит из чужих высказываний. В связи с этим среди исследовате­лей творчества Иосифа Волоцкого существует мнение о том, что он был простым компилятором, а не самостоятельным мыслителем. Однако на самом деле Иосиф всего-навсего следовал традиционной для христианской литературы манере изложения мыслей с помо­щью цитат из авторитетных источников. В своем литературном творчестве он был подобен строителю, который из чужих кирпи­чей возводит здание, предстающее в конечном итоге в качестве его собственного, оригинального творения.

Истинный смысл политико-правового учения Иосифа Волоцко-го нельзя понять, не уяснив сути борьбы этого церковного деятеля против "ереси жидовствующих" и подоплеки его конфликтов с Во­локоламским удельным князем Федором и архиепископом Новгород­ским Серапионом.

"Ересью жидовствующих" Иосиф называл еретическое движе­ние, возникшее в Новгороде в 70-х годах XV в. В 80-е годы того же столетия оно распространилось и на Москву, где его проводниками стали такие видные люди, как архимандрит Симонова монастыря Зосима (в 1490-1494 гг. - Митрополит Московский и Всея Руси), дьяк Федор Курицын, невестка Ивана III Елена Волошанка, ее сын и внук великого князя - Дмитрий. Первым обнаружил эту ересь архиепископ Новгородский Геннадий. Как явствует из текста одно­го из писем Геннадия, в 1487 г. ему сделалось известным, что некото­рые из новгородских священнослужителей "хулили... Иисуса Хрис­та", "молились по-жидовски", "недостойно служили литургию" и т. д. Одновременно он узнал, что эта ересь распространилась "не токмо в градех, но и по селам". Новгородский архиепископ немед­ленно обратился с сообщением о появлении опасной ереси к иерар­хам русской православной церкви, а также к великому князю Ива­ну III. Так началась борьба против указанного еретического дви­жения, в которую с 1492 г. активно вступил Иосиф Волоцкий.

Летописи сохранили мало сведений о "ереси жидовствующих". Немного дошло до нас и сочинений самих еретиков. Поэтому су­дить о содержании данной ереси мы можем большей частью на основании того, что писали борцы против нее, т. е. главным образом по тексту сочинения Иосифа Волоцкого "Просветитель".

Согласно "Просветителю" ересь была привезена на Русь из Ли­товского княжества "жидовином Схарией", прибывшим в 1470 г. в Новгород в свите Литовского князя Михаила Олельковича. Схария совратил в ересь новгородских попов Дионисия и Алексия. Послед­ние стали совращать других новгородцев. В помощь к названным еретикам вскоре прибыли из Литвы еще два соплеменника Схарии - Иосиф Шмойло-Скарявей и Моисей Хануш. Так впервые с момента принятия Русью христианства в русском обществе заро­дилось еретическое движение.

Рассказ о Схарии не был выдумкой Иосифа Волоцкого: о посе­щении этим иудеем Новгорода говорят многие источники. В 1490 г., т. е. еще до Иосифа, о роли Схарии в зарождении "ереси жидовству-ющих" писал в одном из своих посланий архиепископ Новгород­ский Геннадий. Он же первым заговорил и об иудейском характере рассматриваемой ереси. Причем за три года до того, как написал о Схарии.

По сообщению Иосифа Волоцкого, еретики учили: 1) истинный Бог есть един и не имеет ни Сына, ни Святого Духа, т. е. нет Пресвя­той Троицы; 2) истинный Христос, или обетованный Мессия, еще не пришел и когда придет, то наречется Сыном Божиим не по естеству, а по благодати, как Моисей, Давид и другие пророки; 3) Христос же, в которого веруют христиане, не есть Сын Божий, воплотившийся и истинный Мессия, но является простым челове­ком, распятым иудеями, умершим и истлевшим в гробу; 4) потому должно принимать веру иудейскую как истинную, данную Самим Богом, и отвергать веру христианскую как ложную, данную чело­веком.

Уже из этого описания сути "ереси жидовствующих" очевидно, что Иосиф Волоцкий видел в ней не простую ересь, а полное от­ступление от христианской веры.

Иосиф Волоцкий усматривал в "ереси жидовствующих" опас­нейшую угрозу нравственным устоям русского общества, распад которых неминуемо влек за собой его гибель.

Эта оценка Иосифом Волоцким указанной ереси содержалась и в самом ее названии "ересь жидовствующих". Данное название вряд ли отражало реальное содержание ереси. Сохранившиеся сочине­ния еретиков не подтверждают того, что они обратились в иуда­изм. Судя по текстам этих сочинений, еретики действительно от­вергали институт монашества, негативно относились к монастырям, отрицали христианские постулаты, не принимали многих важ­ных христианских обрядов (например, отлучали себя от причас­тия, не видели смысла в молитвах по усопшим, обращали службу не к Иисусу Христу, а к Богу-Отцу и т. п.). Однако у нас нет серь­езных оснований для вывода о том, что идеологи "ереси жидовствующих", отступив от христианства, впали в иудаизм. То, к чему они пришли, было верованием особого рода.

Называя рассматриваемую ересь "ересью жидовствующих", Иосиф Волоцкий следовал тем самым утвердившейся еще в Визан­тии в первой трети VIII в. традиции христианской литературы обозначать опасные для христианской религии и церкви явления как иудейские. Чтобы убедить церковных деятелей в опасности данной ереси и в необходимости борьбы с ней, Геннадий с Иосифом должны были говорить на понятном для служителей православной церкви языке. Возникавшие в прошлом опасные для христианства ереси описывались в христианской литературе как "иудейские" и связывались с происками "евреев". Поэтому и новгородско-москов-скую ересь необходимо было для того, чтобы ее опасность стала очевидной, представить "ересью жидовствующих", происходящей от какого-нибудь "прельстителя-еврея". Еврей Схария был для ар­хиепископа Геннадия и Иосифа Волоцкого исключительно симво­лической фигурой (пусть он и являлся скорее всего реальным ли­цом и действительно посещал в 1470 г. Новгород). В их представле­нии "ересь жидовствующих" была по своей социальной базе чисто русским явлением. Поэтому они и говорили о ереси не "жидов", а именно "жидовствующих". Тексты сочинений Иосифа Волоцкого показывают, что он не придавал термину "иудей" какого-либо эт­нического значения. "Кто же те еретики, которые злочестиво и несмысленно отвергают иноческое житие и иные божественные предания и заветы апостольской церкви?" - вопрошал Иосиф в одиннадцатом Слове своего "Просветителя". И тут же давал ответ: "Это очевидные иудеи, подобные богомерзкому древнему их Коп-рониму, подобные и богомерзкому Алексею протопопу, Денису попу и Федору Курицыну, нынешним наставникам и учителям ерети­ков".

О том, что определения "иудейское" или "жидовское", а также слово "еврей" использовались в христианской литературе не толь­ко Византии, но и Руси в качестве символов негативной оценки того или иного явления, а не для обозначения принадлежности кого-либо к соответствующей религии и к этнической группе, свидетельствуют многие дошедшие до нас письменные памятники XV-XVII вв. К примеру, "Сборник Ефросина", датируемый XV в., выдвигает обвинения против латинян (католиков), употребляя сле­дующие слова: "Иже убо опресноком служат божественную с лужбу Христову яве яко иудействуют и еврейскую службу служат...". В "Исповедании Игнатия Соловецкого" - произведении русской старообрядческой литературы второй половины XVII в. - "жидов­ской" называется... ортодоксальная русская православная церковь! Обращаясь к иерархам последней, Игнатий утверждает, что они не архиереи, а богохульники и богоотступники, возводящие ложь на святых отцов христианской церкви. "А вы ныне смели дерзнути составити лукавую сонмицу на Христа-света, - заявляет он, - новую, жидовскую, иже не повелеша святии отцы". Обвинения, ко­торые выдвигались Иосифом Волоцким против новгородско-мос-ковских еретиков, повторяются Игнатием Соловецким почти бук­вально. "Точию разве вы ныне сущим жидовским обрезанием обре­заны, а не крещены", - укоряет он иерархов-ортодоксов. И как приговор - заявление: "Оставили мы вашу еретическую церковь... жидовскую".

В свете подобных примеров неудивительным покажется тот факт, что обвинения в "жидовстве" выдвигались и против самого... Иосифа Волоцкого его противниками!

Среди противников Иосифа Волоцкого не было Нила Сорского. В научных трудах, посвященных духовной жизни русского обще­ства конца XV - начала XVI в., нередко говорится о борьбе между этими двумя церковными деятелями. На самом деле борьбу против Иосифа вел Вассиан Косой, между собой боролись "иосифляне" и "нестяжатели", взгляды которых не во всем совпадали со взгляда­ми Иосифа и Нила. Факты свидетельствуют, что при всех разно­гласиях по вопросам устройства монастырского общежития в глав­ном Иосиф Волоцкий и Нил Сорский были едины, а именно: в оценке "ереси жидовствующих" как чрезвычайно опасного для рус­ского общества и православной церкви движения. Около 1504 г Нил Сорский переписал совместно с Нилом Полевым "Просветите­ля" Иосифа Волоцкого. Впоследствии он преподнес созданный в результате этого парадный список данного произведения в дар Иосифо-Волоколамскому монастырю.

Особо опасной для православия и, следовательно, духовных ус­тоев русского общества "ересь жидовствующих" должна была пред­ставляться, помимо прочего, еще и потому, что захватила сознание не только многих рядовых священнослужителей, но и высших иерар­хов русской церкви, а также влиятельных государственных деяте­лей и даже членов семьи Ивана III, в том числе его внука Дмитрия, бывшего с февраля 1498 г. до марта 1499 г. официальным наслед­ником великокняжеского престола. Отчасти ересь увлекла и самого великого князя.

Подобные факты побуждали Иосифа обратиться к размыш­лениям о государственной власти. В том же направлении толкал его мысль и ход борьбы против "ереси жидовствующих". Вплоть до 1503 г. эта борьба шла трудно. Только в конце 1503 г., после того как состоялась личная беседа Иосифа Волоцкого с Иваном III о еретиках, положение изменилось. В декабре 1504 г. церковный Со­бор осудил главных на то время еретиков на смертную казнь. Не­вестка же Ивана III Елена Волошанка и ее сын Дмитрий еще в 1502 г. были посажены в темницу.

Решающий перелом в борьбе против "ереси жидовствующих" произошел в результате изменения отношения к ней Московского государя. Иосиф сознавал это, как никто другой. Потому что имен­но он своими посланиями и беседой с Иваном III окончательно убе­дил великого князя в опасности для Руси данной ереси.

Главный вывод, который вытекал из вышеприведенных фак­тов, был очевиден: в условиях, сложившихся к началу XVI в. в Московии, судьба православной веры и церкви в огромной степени зависела от характера верховной государственной власти и от то­го, как эта власть будет действовать. Сделав на основании своего жизненного опыта этот вывод, Иосиф Волоцкий постепенно выра­ботал и собственное представление о том, какой должна быть дан­ная власть, - свой политический идеал.

Этот идеал он, без сомнения, стремился осуществить на прак­тике. Поэтому и обращался к великим князьям Ивану III и Васи­лию III с посланиями, в которых пытался внушить им соответству­ющие воззрения на их власть, ее сущность, функции и т. п.

Отстаивая независимость церковной организации, Иосиф не считал, однако, что государственная власть должна быть поставле­на на службу церкви. Его представление о взаимоотношениях госу­дарства и церкви не укладывалось ни в принцип "царство выше священства", ни в прямо противоположный ему тезис "священство выше царства".

В своих посланиях Иосиф Волоцкий горячо проповедовал Идею божественного происхождения верховной государственной влас­ти. От Бога цари принимают скипетр царствия, от Бога получают в управление государство. "Сего ради слышите, Царие и Князи, и разумейте, - восклицал Иосиф, - яко от Бога дана бысть держа­ва вам. Вас бо Бог в Себе место избра на земли и на Свой престол вознес посади, милость и живот положи у вас". При этом он отме­чал, что сам носитель Богом данной царской власти остается подоб­ным другим людям. "Царь убо естеством подобен есть всем челове­ком, властию же подобен есть Вышнему Богу".

Признавая в своих сочинениях христианскую истину о том, что Богом устроена всякая власть, Иосиф все же не признавал боже­ственного характера власти русских Удельных Князей. Это можно понять из следующего его признания: "И яз бил челом тому Государю, который не точию Князю Феодору Борисовичу да архиепис­копу Серапиону, да всем нам общий Государь, - ино всеа Рускиа земля Государем Государь, которого Господь Бог устроил в Свое место и посадил на царском престоле...".

Провозглашая власть Московского государя божественной по своему источнику, Иосиф Волоцкий не просто возвышал великого князя над удельными князьями. Он наделял великокняжескую власть особой сущностью, принципиально отличной от сущности любой другой светской власти. По словам Иосифа, Бог, посадив государя всей Русской земли на царский престол, "и суд и милость предаст ему и церковное и монастырское и всего православнаго христианства всея Русския земля власть и попечение вручил ему".

Таким образом, Иосиф Волоцкий придавал верховной государ­ственной власти на Руси, светской по своей сущности, Церковный характер.

В этом оцерковливании государственной власти он заходил на­столько далеко, что Смешивал светские законы с сугубо религи­озными, христианскими установлениями. Данное смешение он следующим образом пояснял в своем "Просветителе": "Если свя­тые отцы, бывшие на вселенских и поместных соборах и наставля­емые святым и животворящим духом, расположили божественные правила, и законы, и слова святых отцов, и святые заповеди, кото­рые от уст самого господа, то сами же святые отцы соединили в древности со всем этим и гражданские законы". В качестве приме­ра Иосиф приводил "Номоканон", где, по его словам, "весьма силь­но перемешались по божьему промыслу божественные правила с заповедями господними и изложенными святыми отцами, а также с самими гражданскими законами".

Провозглашение власти Московского государя божественной по своему источнику и придание этой светской власти характера вла­сти церковной совсем не означало, что Иосиф Волоцкий был сто­ронником неограниченной абсолютной монархии, стоящей над цер­ковью. Напротив, все это ограничивало ее произвол достаточно стро­гими рамками. Данные рамки не сводились к нормам светского за­кона, они имели еще и религиозно-нравственное наполнение. Более того, пределы осуществления верховной государственной власти в русском обществе мыслились Иосифом Волоцким не Столько пра­вовыми, сколько религиозно-нравственными.

Заявляя, что "от вышнея Божия десницы поставлен еси Само­держец и Государь всея Руси", Иосиф одновременно подчеркивал: "Глаголет бо Господь Бог пророком: аз воздвигох тя с Правдою царя И приях тя за руку и укрепих тя" (курсив наш. - В. Т.). То есть царь ставится Богом на престол не один, а "с правдою". Он не просто царь, а Держатель "правды" - высокого, Богом освященно­го, нравственного начала в общественной жизни.

Царь есть Божий слуга, утверждал Иосиф. Бог ставит его на царство, возвышает над всеми не для удовлетворения своих эгоис­тических желаний, но для исполнения особо важной для человечес­кого общества миссии.

Русский государь - это, в представлении Иосифа Волоцкого, Прежде всего хранитель православно-нравственных устоев обще­ства, защитник его от всякого вреда душевного и телесного, от разлагающего воздействия злочестивых еретиков.

С Еретиками и вероотступниками, т. е. губителями души, госу­дарственная власть, считал Иосиф, должна поступать так же, как с убийцами - губителями тела, а именно: казнить их. Доказатель­ству этого положения он посвятил отдельное сочинение, вошедшее в "Просветитель" в качестве 13-го слова. Его полное название дает вполне ясное представление о его содержании - "Слово против ереси новгородских еретиков, утверждающих, что не следует осуж­дать ни еретика, ни вероотступника". Здесь же дано рассуждение, по божественному писанию, о том, что еретика и вероотступника не только осуждать, но и проклинать следует, а царям и князьям и судьям надлежит отправлять их в заточение и подвергать жесто­ким казням. Таким образом, и в данном случае Иосиф Волоцкий возлагал на государственную власть церковную по своей сущности функцию.

Повествуя о священной миссии русского государя, о его Богом установленных обязанностях, о необходимых для исполнения этой миссии человеческих качествах, Иосиф Волоцкий вполне допускал возможность того, что человек, волей Бога посаженный на царский престол, окажется недостойным своей миссии и неспособным вы­полнять Богом предписанные ему обязанности. Поэтому, настаивая на необходимости выказывать властям покорность и послушание ("вздавати властем покорение и послушание"), Иосиф отмечал, что Следует поклоняться им и служить телом, а не душою, И возда­вать им царскую честь, а не божественную ("подобае тем поклоня-тися и слузкити телесне, а не душевые, и вздавати им црьскую честь, а не божественную").

Такая служба, оставляя свободной душу, позволяла легко от­казаться от повиновения властителю, не исполняющему предначер­танной ему Богом миссии, предающему христианские заветы, при­чиняющему людям зло. Иосиф Волоцкий прямо призывал не пови­новаться такому нечестивому властителю. "Аще ли же есть царь, над человеки црьствуя, над собоюже имеет царьствующа скверныа страсти и грехи, сребролюбие же и гнев, лукавьство и неправду, гордость и ярость, злеиши же всех, .неверие и хулу, таковый царь не божий слуга, но диаволь, и не царь, но мучитель. Таковаго царя, лукавьства его ради, не наречет царем Господь Наш Исус Христос, но лисом... И ты убо таковаго царя, или князя да не послушаеши, на нечестие и лукавьство приводяща тя, аще мучит, аще смертию претит. Сему свидетельствуют пророци и апостоли, и вси мучени-ци, иже от нечестивых царей убиени быша и поведению их не покоришися. Сице подобает служить царем и князем".

Особенно опасным для Русского государства Иосиф Волоцкий считал захват верховной власти в русском обществе иноплеменни­ками. "Уже да не вскочит чюжий посетитель на стадо Христово, - молил он в одном из своих сочинений, - да не сядет уже к тому от иного племени на престоле Русского Царствия и да не преложит пределов, иже установлени суть от прежних наших Государей пра­вославных, но да будет якоже и ныне".

Из содержания других сочинений Иосифа можно сделать вы­вод, что под указанными пределами, установленными прежними русскими православными государями, он подразумевал прежде всего гарантии неприкосновенности церквей и монастырей. "А того ни в древних царех, ни в князех православных, ни в тамошних странах, ниже а нашей Рустей земли, - отмечал Иосиф в одном из своих посланий, - не бывало, что церкви божия и монастыри грабити... Иже аще кто явится... граблением и насилием отъимая... даемое Христови... повелевает наша власть тех огнем съжещи, дом же их святым божиим церквам вдати, их же обидеша... Аще ли и самый венецьносящей тоя ж вины последовати начнут... да будут прокля-ти в сии век и в будущий".

Придавая власти Русского государя церковный характер, Иосиф Волоцкий полагал при этом, что государь не волен распоряжаться имуществом церквей и монастырей.

В концентрированном виде представление Иосифа Волоцкого о существе верховной государственной власти в русском обществе, ее предназначении хорошо отражают следующие строки из напи­санного им "Похвального слова Великому Князю Василию": "Уже к тому да не сетуем, уже к тому да не стужаем Божией славе, уже к тому да мятемся мыслию глаголя: кто потом удержит хоругви Русского Царствия, кто да соблюдет православных исполнение, кто поборет на безумныя, кто да уставит языческое стремление, кто да посрамит еретическое гнилословие, кто да управит исконное в оте­честве его любопренное и гордынное о благородстве мятежное ша­тание".

Примечательна в приведенных строках Иосифа Волоцкого и явно выраженная тревога за будущее Руси. Что вызывало в нем эту тревогу? Понимал ли Иосиф, что историческая судьба Русского государства возложила с его помощью на царя русского слишком тяжелую ношу, которую простой смертный, даже и обрамленный венцом Божественной власти, нести не в силах?

Преподобный ИОСИФ ВОЛОЦКИЙ (†1515)

Преподобный Иосиф Волоцкий (в миру Иван Санин) (1439-1515) — игумен основанного им монастыря Успения Богородицы (Иосифо-Волоколамский монастырь), крупный церковный деятель, публицист, основатель "иосифлянства",обличитель ереси жидовствующих, автор «душеполезного сочинения», называющегося «Просветитель» и ряда посланий, в которых он, споря с другим подвижником — Нилом Сорским, доказывал полезность монастырского землевладения, отстаивал необходимость украшать храмы красивыми росписями, богатыми иконостасами и образами.

Иосифля́не — последователи Иосифа Волоцкого, представители церковно-политического течения в Русском государстве в конце XV — середине XVI веков, отстаивавшие крайне консервативную позицию по отношению к группам и течениям, требовавшим реформирования официальной церкви. Отстаивали право монастырей на землевладение и владение имуществом в целях осуществления монастырями широкой просветительской и благотворительной деятельности.

Иван Санин, будущий преподобный Иосиф Волоцкий, происходил из дворянской семьи, находившейся на службе удельного князя Бориса Волоцкого. Отец его владел селом Язвище в Волоцком княжестве. 7-летним отроком Иоанн был отдан в обучение к добродетельному и просвещенному старцу Волоколамского Кресто-Воздвиженского монастыря Арсению. Отличаясь редкими способностями и чрезвычайным прилежанием к молитве и церковной службе, даровитый отрок за один год изучил Псалтирь, а в следующем году - все Священное Писание. Он стал чтецом и певцом в монастырской церкви. Современники поражались его необычайной памяти. Часто, не имея в келии ни одной книги, он совершал монашеское правило, читая на память Псалтирь, Евангелие, Апостол, положенные по уставу.

Еще не будучи иноком, Иоанн проводил иноческую жизнь. Благодаря чтению и изучению Священного Писания и творений святых отцов, он постоянно пребывал в Богомыслии.

В 20 лет в Боровском монастыре, обители Пафнутия Боровского, Иоанн принял монашеский постриг с именем Иосиф. Монашеский постриг приняли и три его родных брата и два племянника, а двое из них впоследствии стали епископами. Под руководством Пафнутия Боровского он прожил 18 лет. В обитель пришёл и престарелый отец Санина, который жил с ним в одной келье и за которым Иосиф ухаживал 15 лет.

В 1477 году, после смерти Пафнутия, настоятелем этой обители в течение двух лет был Иосиф Волоцкий. Он пытался ввести строгий общежительный устав, по примеру Киево-Печерского, Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского монастырей, но встретив сильный отпор со стороны иноков, в 1479 году оставил монастырь и два года странствовал в сопровождении Герасима Чёрного. Недовольный жизнью нескольких монастырей, в которых побывал, Иосиф вернулся в свою обитель. Братия встретила его настороженно и просила у великого князя московского Ивана III другого игумена, но тот отказал. Встретив прежнее упорное нежелание братии изменить привычный отшельнический устав, Иосиф основал общежительский монастырь Успения Богородицы на Волоке Ламском, в 113 верстах от Москвы. Позднее эта обитель стала широко известна по имени своего основателя, как .

Главное внимание преподобный Иосиф уделял внутреннему устроению жизни иноков. Он ввел самое строгое общежитие по составленному им "Уставу", которому были подчинены все служения и послушания иноков, и управлялась вся их жизнь. Основой Устава было полное нестяжание, отсечение своей воли и непрестанный труд. У братии все было общее: одежда, обувь, пища и прочее. Никто из иноков без благословения настоятеля ничего не мог принести в келлию, даже книг и икон. Часть трапезы иноки по общему согласию оставляли бедным. Труд, молитва, подвиг наполняли жизнь братии. Молитва Иисусова не сходила с их уст. Праздность рассматривалась аввой Иосифом как главное орудие диавольского прельщения. Сам преподобный Иосиф неизменно возлагал на себя самые тяжкие послушания. Много занимались в обители перепиской Богослужебных и святоотеческих книг, так что вскоре волоколамское книжное собрание стало одним из лучших среди русских монастырских библиотек.

Деятельность и влияние преподобного Иосифа не ограничивались монастырем. Многие из мирян шли к нему получить совет. Чистым духовным разумом проникал он в глубокие тайники души вопрошавших и прозорливо открывал им волю Божию. Все живущие вокруг монастыря считали его своим отцом и покровителем. Знатные бояре и князья брали его в восприемники своим детям, ему открывали свои души на исповеди, просили письменного руководства для исполнения его наставлений.

Простой народ находил в монастыре преподобного средства к поддержанию своего существования в случае крайней нужды. Число питающихся на монастырские средства иногда доходило до 700 человек.

Преподобный Иосиф был активным общественным деятелем и сторонником сильного централизованного Московского государства. На рубеже XV-XVI вв. Иосиф Волоцкий принимал активное участие в религиозно-политической борьбе. Он возглавил теоретическую и практическую борьбу с ересью "жидовствующих" , пытавшихся отравить и исказить основы русской духовной жизни.

Е́ресь жидо́вствующих — православно-церковное идейное течение, охватившее часть русского общества в конце XV века, в основном Новгорода и Москвы. Основателем считается иудейский проповедник Схария (Захария) , прибывший в Новгород в 1470 году со свитой Литовского князя Михаила Олельковича. «Жидовствующими» называли «субботников», соблюдавших все ветхозаветные предписания и ожидавших пришествия Мессии. Этнически субботники были русскими. Сами еретики не признавали себя таковыми. Среди них были и высокопоставленные бояре. Обольщенный жидовствующими, великий князь Иоанн III пригласил их в Москву, сделал двух виднейших еретиков протопопами - одного в Успенском, другого - в Архангельском соборах Кремля. Все приближенные князя, начиная с возглавлявшего правительство дьяка Фёдора Курицына (дьяк Посольского приказа и фактический руководитель внешнеполитической деятельности Руси при государе Иване III) , брат которого стал вождем еретиков, были совращены в ересь. Приняла иудейство и невестка великого князя Елена Волошанка. Наконец, на кафедру великих московских святителей Петра, Алексия и Ионы был поставлен митрополит-еретик Зосима .

Еретики отрицали важнейшие догматы православного вероучения — Святую Троицу, богочеловеческую природу Иисуса Христа и его роль Спасителя, идею посмертного воскрешения и т.д. Они подвергли критике и осмеянию тексты Библии и святоотеческую литературу. Кроме того, еретики отказывались признавать многие традиционные принципы православной Церкви, в том числе институт монашества и иконопочитание.

Основные принципы борьбы с еретичеством Иосиф Волоцкий изложил в главном сочинении своей жизни, известном под названием «Просветитель» . Это глубокий и основательный богословский трактат, в котором объяснены и заново аргументированы все важнейшие догматические и богослужебные традиции Православной Церкви. По сути дела, в нем было собрано все то главное, что необходимо было знать христианину. Причем яркий, страстный и образный стиль всего сочинения не только привлекал читателя, но и помогал ему в возможных религиозных диспутах о сущности веры. Недаром«Просветитель» был одной из самых популярных книг в XV-XVII вв. (известно более 100 списков).

Преподобный Иосиф выступал за самое жестокое обращение с еретиками. Даже покаявшихся еретиков он подозревал в обмане и считал их недостойными снисхождение. Единственный исход для таких — заточение в темницу. Еще более жестоко он призывал обращаться с упорствующими еретиками, которых называл "отступниками" — эти заслуживают лишь смерти. В 1504 году по инициативе Иосифа Волоцкого состоялся церковный собор , который приговорил к сожжению в срубе четырех еретиков, в том числе Ивана Волка Курицына (дьяк и дипломат на службе царя Ивана III), брата Фёдора Курицына.

Распространение еретичества Иосиф Волоцкий рассматривал не просто как отступничество от христианства, но и как огромную беду, опасность для самой Руси — они могли погубить уже сложившееся духовное единство Руси.

В 1507 году Иосиф Волоцкий вступил в конфликт с князем Федором Борисовичем Волоцким, на землях которого располагался монастырь. Приверженец строгого личного аскетизма, преподобный Иосиф решительно выступал за право владения монастырями земельной собственностью. Ведь только обладая собственностью и не заботясь о хлебе насущном, монашество будет увеличиваться и, следовательно, заниматься своим главным делом — нести в народ Слово Божие. Более того, лишь богатая Церковь, по убеждению преподобного Иосифа, способна приобрести в обществе максимум влияния. А князь Федор Волоцкий посягнул на монастырское имущество. После этого Иосиф заявил о переходе монастыря под власть великого князя Василия III Ивановича. В 1508 году новгородский архиепископ Серапион, которому монастырь подчинялся в церковном отношении, поддержал волоцкого князя и отлучил Иосифа от Церкви. Но за него вступился митрополит Симон, лишивший сана новгородского владыку.

В начале 1510-х гг. разгорелась полемика между Иосифом Волоцким и "нестяжателем" Вассианом Патрикеевым. Причиной полемики стали многообразные вопросы церковной жизни: отношение к еретикам, отношение к Ветхому Завету, вопросы церковного землевладения и др. Спор был решен государем, — Василий III занял сторону Вассиана и запретил Иосифу письменную полемику с ним.

Иосиф Волоцкий скончался 9 сентября 1515 г. и похоронен в Иосифо-Волоколамском монастыре. Канонизирован в 1591 г. Дни памяти — 9 (22) сентября, 18 (31) октября .

Материал подготовил Сергей ШУЛЯК

для Храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах